«Руки у тебя сильные, – говорил пастух, – живо защелкаешь».

Но Оле главное было – не щелчок, которому мечтали научиться мальчишки, а точность попадания. Она часами тренировалась сбивать кнутом коробки и пустые консервные банки.

Раз, два, три!

Девочка выдыхает и протягивает кнутом по отцовской спине.

Раздается вопль такой силы, словно она взрезала его ножом. Лишь бы соседи не прибежали! Оля очень рассчитывает на телевизор, который интереснее, чем Белкины.

Отец оборачивается, пытаясь одновременно ухватиться за спину, и выглядит так смешно и нелепо, что Оля рассмеялась бы, если бы не мамино тело, распростертое на полу.

– …!

Грязно бранясь, он вскакивает, и тогда кнут щелкает снова.

Отец взвизгивает, уворачивается, прикрывается руками. Боль не слишком сильна, все-таки в ее руках не настоящий пастуший кнут, а его имитация. Но отец очень давно не испытывал вообще никакой боли, не говоря уже о столь унизительной.

Вот оно, волшебное слово: унижение! Ради этого Оля тренировалась день за днем и терпела, глядя, как он выколачивает жизнь из мамы.

Ни одно другое средство не могло бы привести отца в такую ярость. Его? Кнутом? Как животное? И кто – его собственная дочь!

– Ах, сука…

Отец наконец выпрямляется. Губы скачут от бешенства. Но в глазах таится что-то еще. Это взгляд мясника, которого позвали прирезать свинью и он оценивает масштабы предстоящей работы.

Эта деловитость очень не нравится девочке. Он должен одичать, взбеситься и сам стать как одуревшая свинья.

– Иди-ка сюда, Оля, – хрипло предлагает отец. – Поговорим спокойненько. Как взрослые.

– Какой же ты тупой! – выпаливает девочка. – Будто баран холощеный!

Лицо отца снова меняется молниеносно и страшно. Он бросается к ней и дергается, когда кончик ремня обжигает его плечо.

– Стой, гадина!

Девочка ударяется всем телом в двери – одна, вторая! – выскакивает наружу, в ветреную ночь, и мчится по Русме, отшвырнув подарок пастуха в кусты. Теперь он будет мешать.

Сначала она слышит только шелест травы, собственное дыхание и мягкое шлепанье чешек по земле. Оля знала, что у нее не будет времени сменить обувь.