Убедившись, что нас никто не видит, я подбежала к брату и схватила его за ногу.

— Слезай, — приказала я сквозь зубы. — Сейчас же.

Мои пальцы вонзились в его тонкую щиколотку.

— Пусти, Зося, — сморщившись в лице, потребовал он. — Никто пропажи не заметит.

— Или ты спускаешься… или гореть твоей заднице от дедовского ремня.

— Ну, сестричка, пожалуйста!

Я сделала строжайшее лицо и принялась считать:

— Раз, два…

Мальчишка опечалено вздохнул.

— Ладно, ладно. Только отпусти. Я сам слезу.

Я отпустила его ногу, задрала голову к небу и протяжно выдохнула. И за что он мне?

Пашка лихо спрыгнул на землю, только вот на землю соседскую. Белобрысая шевелюра козликом поскакала по огороду.

— Пашка! — взвизгнула я и припала лицом к забору. — Вернись!

Пятилетнее подобие на человека бесстрашно прополз в чужой сад, нырнул в зеленое ведро и достал спелую грушу.

— Опля!

— Паша, назад, — вполголоса позвала я, в страхе что его заметят, но братец, почувствовав себя первоклассным воришкой не спешил возвращаться.

— Злата-вата, гуталин. На носу горячий блин, — пританцовывал идиот с набитым ртом.

Стыд и страх сковали меня. Отвернувшись, я стала молиться, чтобы хулиган вернулся незамеченным. А главное, чтобы дед этого не видел. Отчасти я была виновата в том, что происходит.

— Ай! Ой!

— Попался!