Сюрпризы-сюрпризы. «Ни часа без сюрпризов» — такой лозунг начертал бы Лаврушин на своём фамильном гербе.

Лицо Чернокнижника на миг изменилось. По нему волной прошла судорога. А потом появилась неуверенность. Но она быстро сменилась торжеством.

— Я тебя не звал, Великий Чак. Ты сам пришёл. Ты сам выбрал погибель. Ты — в ловушке!

— Ваша правда, — ещё раз поклонился Большой Японец.

— Как ты посмел прийти сюда, в запретный для Солнечных Воинов мир? — спросил Чернокнижник. И опять засмеялся. Смеялся победно.

— Очень-очень хотелось.

— Тебе хотелось погибнуть? Ну что ж, Верхние Хозяева Больших Льдов любят души самоубийц!

— Очень хотелось их спасти, — Большой Японец поклонился в сторону Степана и Лаврушина.

— Ты глупее, чем я думал. Их нельзя спасти. Они мои. Моё воинство за порогом готово разорвать их на куски!

— Музыкант. Сам себя спасёт, — продолжая кланяться, заверил Большой Японец.

— Какой это Музыкант? Крыса! Жалкий неудачник! Поздно, — Чернокнижник сделал жест, и послышался скрежещущий вой из десятка тысяч нечеловеческих глоток за стенами замка. — На приступ, мои слуги! На приступ, тёмная рать!

Дракула шагнул к стене и снял висящий рядом на гобелене двуручный меч.

— Так дрался я против полчищ сарацинов! — крикнул граф с отчаянной радостью воина, дождавшегося горячего дельца. Он взмахнул мечом, со свистом рассекая воздух, и устремился на Чернокнижника.

В руке чёрного колдуна возник амулет в форме семиконечной звезды, вспыхнувший ярким пламенем. И противники сошлись в ожесточённой схватке. В их лице в бою сошлись огромные силы, наполняемые из единого источника, название которому — Тьма.

А рвы замка уже волной цунами пересекала нечисть. Мерзкие, жаждущие разрушения создания карабкалась по стенам, сметая защитников — призрачных воинов и солдат из плоти и крови. Рыкали пушки, лязгал металл, скрежетали когти. И витал надо всем этим дикий визг боли, ужаса, торжества — он без труда пробивал толстые стены.

Дракула и Чернокнижник закружились в странном танце, их начал окутывать светящийся белый кокон.

— Давно-давно они хотели драться, — пояснил Большой Японец, на лице которого не было и намёка на беспокойство. — И дерутся наконец.

В окна грудью бились огромные чернильно-чёрные птицы, заслонявшие звёзды и разрубающие крыльями большой серебряный диск полной Луны. Их клювы долбили по крепкому стеклу, от чего по нему начала расползаться паутина трещин.

— Я вас отсюда не возьму, — сообщил Большой Китаец. — Силы нет.