А когда приехали, взял мою сумку и пошел к подъезду, не оглядываясь, пока я пыхтела сзади со своим букетом. Странно. Очень странно. Предчувствия у меня были нехорошие.

И интуиция меня не обманула.

Едва за нами закрылась дверь квартиры, муж швырнул мою сумку в стену, вырвал у меня из рук букет, отшвырнул и его тоже, а меня схватил за горло и прижал к стене.

— Что это, блядь? Я тебя спрашиваю, сука, что это блядь такое?

Я захрипела и даже не сразу поняла, почему он мне тычет своим телефоном в лицо. Потом взгляд немного сфокусировался, и я смогла разглядеть фотографию, которую он мне показывал. Там нечеткая и размазанная, но вполне узнаваемая я целовалась с Ником в рассеянном свете фонарей.

И в мире был только один человек, который мог прислать Саше эту фотографию.

— Я, значит, распинаюсь перед ней, прощения прошу, как дебил. С цветами приперся, а ты у меня за спиной… с ним… — муж швырнул свой телефон куда-то в сторону и второй рукой больно ухватил меня за плечо. — Шлюха!

— Отпусти, — прохрипела я.

Саша так сильно сжимал мое горло, что я на полном серьезе испугалась, что он меня сейчас задушит.

Перед глазами уже мелькали какие-то черные точки, и, когда он наконец разжал пальцы, я мешком сползла по стенке, судорожно хватая ртом воздух.

— А я поверил тебе, — Саша с ненавистью смотрел на меня, кашляющую и валяющуюся у него в ногах, — вот, значит, почему ты трахаться со мной последнее время не хотела. Он тебя ебал, да? Нравилось тебе?

— Ты… не понял… все не так, — собственный голос не слушался меня, выдавая какое-то жалкое сипение, и каждое слово словно наждаком царапало по связкам.

— Нееет, милая, второй раз я на это не куплюсь, — оскалился Саша, — идем!

И дернул меня, словно тряпичную куклу, в сторону спальни. Я сначала не понимала, что происходит, но когда он толкнул меня на кровать, вдруг догадалась — забилась, задергалась.

— С ума сошел… не хочу… Саш… не надо.

— Ты. Моя. Жена, — сказал он резко, ударяя каждым словом, как хлыстом. — И ты будешь делать то, что должна делать жена. Мне плевать, хочешь ты этого или нет.

И стал расстегивать ремень брюк.

Когда я раньше читала про жертв изнасилования, я не могла понять, почему они не кричали, не звали на помощь, не откусили этому мудаку яйца, в конце концов. А теперь я сама лежала, словно бабочка, наколотая на иглу, и не могла пошевелиться.

Буквально не могла. Меня не держали, меня не били, но от ужаса того, что сейчас произойдет, мое тело отключилось и застыло, перестав мне подчиняться. Я словно вылетела из себя и теперь откуда-то сверху наблюдала за тем, как Саша грубо стягивает с меня джинсы, трусы, как раздвигает мне ноги и наваливается на меня всем телом. Как он вдруг тянется к верхнему ящику, где мы хранили презервативы, которыми раньше пользовались.

— Мало ли, какую заразу ты на себя понацепляла, — холодно сказал он, надевая резинку, и от этого ледяного тона во мне плеснула кипящая ненависть и обожгла внутренности, словно кислотой.