– Глина, извини, – сказал Гомон, – я тут ничего не решаю. В общем, у Виктора Ивановича возникла проблема. И без тебя ему не обойтись. Я думаю, что он мог бы прибегнуть к помощи Харитона Савельевича, но… Его проще убить, чем уговорить.

– На чьей ты стороне, моль шубная? – подал голос дядька Харитон и получил тычок от автоматчика, что было совершенно зря сделано. Автоматчик тут же отлетел к стене, ударился головой и отключился. Остальные два резко навели стволы на дядьку Харитона.

– Не убивайте меня, – глумливым голосом попросил дядька Харитон, – а то Глину некем шантажировать будет.

– Я же говорил вам, что их надо развязать… – начал было Гомон, но все взоры обратились на вошедшего в кабинет Пасечника.

Глина увидела, что он ничуть не изменился с их последней встречи. Высокий, волосы с проседью, серый костюм, свежая рубашка, дорогие часы. Глина в ночной рубашке и смирительной упаковке хмыкнула про себя.

– Я не думал, что вы так похорошели, Галина, – обратился к ней Пасечник, – после полученной травмы восстановились быстро. Это заслуживает уважение.

Глина молчала, при ближнем рассмотрении Пасечник показался ей уставшим и измученным. Он распорядился развязать пленницу, но увидев лежащего на полу автоматчика, дядьку Харитона и Вторую развязывать не стал. Гомон топтался на месте без дела.

– Аркадий Аркадьевич, вы ввели нашу гостью в курс дела? – спросил он Гомона.

– Не успел, – развел руками антиквар.

– Я много лет честно трудился на благо государства, – с пафосом в голосе начал Пасечник, – но мои возможности не безграничны. К сожалению, наступил момент, когда я не смог обойтись без помощи так называемой «несистемной оппозиции». У меня неустанно трудятся пятьдесят человек, но их силы слабы, и способности весьма средние, их едва хватает для обеспечения текущих нужд. В нашем санатории поправляет свое здоровье вся политическая элита. Всё бы ничего, но… Случилась страшная беда, вы, наверное, знаете из телевизионных передач… – Пасечник остановился и внимательно посмотрел на молчащую троицу.

– На моем хуторе электричества нет, – подал голос Харитон, – да и не все ли равно, какого очередного урку подстрелили, не президента же.

– Нет, не президента, а главу Центробанка, – уточнил Пасечник, – в современных обстоятельствах, это может означать крах всей финансовой системы. Вы представляете, какой объем финансовых обязательств у страны, каков ее внешний долг? Начнется такой коллапс, что… Второй раз девяносто восьмой год.

– При чем тут мы? – спросила Глина.

– Мне достоверно известно, что именно вы, Галина Алексеевна, владеете искусством проникать на Ту Сторону, – вкрадчиво сказал Пасечник, – а кроме вас таким способом не владеет никто.

– Где уж мне, – хмыкнула Глина, – вас обманули. Лисаветушка, видимо, очень хотела в Москву, вот и наплела вам с три короба.

– Да, вы умны. Именно Елизавета за вами наблюдала все это время, отчего бы ей врать? Подвиги ваши всем известны: факты исцеления, предсказания, взрывы. Ваша мощь растет, и это прекрасно. Ваше содействие будет так высоко оплачено, что вы даже не представляете себе, как. Называйте любую цену.

– А сколько прошло времени с момента смерти Долгополова? – спросил дядька Харитон, – я в отличие от девчонок хотя бы радио слушаю, в курсе немного.

– Он еще жив, но жить ему остались не часы даже, а минуты. Врачи поддерживают его в искусственной коме. Долго такое состояние продолжаться не может. И когда он… уйдет, нужно как можно быстрее привести его с Той стороны. Образно говоря, на входе-выходе встретить.

– А что будет, если Глина не согласится? – спросила Вторая.

– Придется вас всех убить, по очереди. Начнем с Гомона, потом вы, Мавра, потом и Харитон Савельевич, – ответил серьезно Пасечник.