Валентин Порфирьевич бросил пистолет на кровать Глины, трясущимися руками расстегнул ширинку, под полосатыми брюками на нем были белые трусы с алыми сердечками.

– О, да ты у нас ловелас! – хмыкнула Глина, дождавшись, когда мужчина предстанет перед ней в носках, натянутых почти до колен, и в фривольном белье. Покопавшись в карманах брюк, она достала портмоне. Ключей, которые ей были нужны, Глина не обнаружила.

– У меня есть деньги, конечно, в портмоне их немного, но в квартире больше, – торопливо сообщил Валентин Прокофьевич, – пятнадцать, нет… Семнадцать тысяч долларов, ты можешь их забрать. Только отпусти.

– Угу, – кивнула Глина, – где ключи от квартиры?

Валентин Прокофьевич достал их из кармана пиджака и положил на кровать.

– Умница, – похвалила его Глина, – сейчас домой пойдешь. Только расскажи, как моя сестра умерла, и я тебя отпущу.

– Глина, девочка моя, – заныл врач, чувствуя, что эта гадкая девчонка дает слабину, – тут моей вины нет совсем. Она больная была. У нее была опухоль головного мозга. Опухоль стремительно росла…

– А вы заставляли и заставляли ее работать. А бусины прикарманивали, – предположила Глина.

Валентин Порфирьевич замотал головой.

– Всё было не так. Она была неуправляемая…

Неожиданно зазвонил телефон, и Глина обернулась. Врач не упустил возможности, упал на колени, лихорадочно вытаскивая из-под кровати магазин с патронами и пытаясь вставить его назад в пистолет. За это он получил от Глины разряд электрошокером прямо под левую грудь, и, закатив глаза, откинулся к стене.

Глина подобрала пистолет и магазин, сунула их с глаз долой в тумбочку. Не спеша налила в стакан воды и растворила в ней алую бисеринку.

– Пей, свинья жирная, – пнула его в живот ногой Глина. Врач глухо застонал. Ничего не соображая, провонявший потом и мочой толстяк выпил все до дна.

Глина не испытывала облегчения от сделанного. Всё произошедшее выглядело грязно, некрасиво и неблагородно. Особенно лужа мочи и два тела в ее квартире. Глина позвонила Евгению, единственному, на которого она могла положиться и сказала, что у нее есть дело на миллион, и надо срочно помочь его истратить.

Евгений приехал только через два часа, и всё это время Глине пришлось провести в квартире, распихивая вещи в водруженный на свое место шкаф. Она чувствовала физическое и моральное истощение. Даже растворенная в воде белая бусина не помогла. Вернее, она немного взбодрила Глину, и девушка не упала в обморок у тела врача. Глина отгоняла от себя мысль о том, что она только что убила человека, но взгляд так и обращался к лежащему на полу Валентину Прокофьевичу. Толстый, полуодетый, жалкий, со всклоченными остатками волос над ушами, обрюзгший… Глину вырвало. Пришлось полежать на кровати, набраться сил и убрать за собой. Справившись с головокружением, Глина в ожидании подмоги разложила по полкам свитера, футболки и носки, выпавшие из шкафа. Расставила на его открытых полках книги. Повертела в руках осколки глиняной копилки и выбросила в мусорное ведро. Попыталась съесть яблоко, но только два раза откусила, и побежала в туалет, где вырвала уже над унитазом.

Евгений застал Глину растрепанной и с мокрым лицом.

–Ты не предупреждала меня, что я должен таскать трупешники по этажам, – слабо запротестовал он, вертя головой от лежащего тела охранника до сидящего на полу врача.

– Трупешник тут только один. Второй живехонек, хотя и выглядит огорченным, – Глина по-детски склонила голову на бок, – я одна их не утяну. На девятый этаж ведь надо!

– А я утяну? А с чего я должен их тянуть? – повысил голос Евгений.

– Ну, больше некому, – резонно пояснила Глина.