– Спас жизнь? Серьёзно? Да ты же сам меня во всё это втянул. Жила себе спокойно и горя не знала, а теперь как на пороховой бочке, не знаешь, когда рванёт в очередной раз. Развяжи меня, иначе за себя точно не ручаюсь.
– Обещаешь вести себя разумно?
– Я и веду себя разумно, в отличие от некоторых. По крайней мере – пока, но чем дольше нахожусь в связанном состоянии, тем сильнее мне хочется снова приложить тебя сковородкой по макушке. А может, и чем потяжелее.
Анджей с сомнение посмотрел на тётушку сову, краем глаза я видела, как та отрицательно качает головой, но молча ждала, какое решение примет именно он.
– Хорошо, – сдался мужчина, – будь что будет.
Развернув одеяло, при этом перекатывая меня с боку на бок, как пирожок перед выпечкой, Джей отошёл немного в сторону, настороженно ожидая, что же будет дальше. Бросаться грудью на амбразуру я не собиралась, но на всякий случай обвела внимательным взглядом спальню в поисках того, что можно было бы использовать в качестве снарядов для ближнего боя, если разговор снова повернёт не в то русло. Но в комнате не нашлось ничего такого, что можно с лёгкостью схватить и запульнуть. Хотя я точно помнила – в прошлый раз видела здесь и массивный подсвечник на комоде, и тяжёлые каминные принадлежности.
– Хорошо подготовились, – фыркнула я, – основательно. Ладно, рассказывай уже, что к чему.
Анджей с облегчением выдохнул, опускаясь в кресло, я же отошла к окну, подальше от провокационной кровати, решив во что бы то ни стало сохранять спокойствие, вот только чем дольше он говорил, тем меньше этого спокойствия оставалось.
– То есть, ты хочешь сказать, что по вашим законам мы действительно женаты? Это не фикция? Не хорошо поставленная провокация? – переспросила я, уперев руки в бока и медленно надвигаясь на Анджея.
– Именно это я и хочу сказать, – кивнул он.
– И что нужно сделать, чтобы развестись? У вас же есть разводы?
Ответ Анджея мне не понравился, особенно последние слова.
– В моей семье разводы не приветствуются, но любая была бы счастлива, окажись на твоём месте, – с гордостью заявил он, немного приосанившись.
Вот тут-то моё терпение и лопнуло, как мыльный пузырь, напоровшийся на острую ветку, и от накатившего раздражения по телу прошла горячая волна, наполняя меня невероятной силой, которая, сосредоточившись на кончиках пальцев, выплеснулась наружу, рассыпавшись по комнате крошечными сверкающими искрами зеленоватого оттенка, устремившимися в сторону Джея. Причём, судя по реакции мужчины, не такими уж и безобидными.
– Ай, – шипел он, – они жалят… Ой, и щиплются… Ну, Маргарита, сама напросилась…
В один прыжок он преодолел разделявшее нас расстояние и, сграбастав оба мои запястья одной правой, развернул спиной к себе, прижав к сильному телу. И как бы я ни старалась вырваться, брыкаясь и даже пытаясь укусить подвернувшуюся конечность, с места так и не сдвинулась.
Умом я понимала, что воплощённый Анджеем план, скорее всего, в ситуации с магистром и правда был единственно верным… Но сердце разрывалось на части от осознания того, что я попала в ловушку. А как же любовь на всю жизнь? А как же романтические встречи под луной, признания, всякие нежности и прочее, о чём мечтает каждая девушка? Робкие поцелуи и осторожные прикосновения, влюблённые взгляды… Такой важный вопрос и счастливое «да» в ответ? Ничего этого не будет. В очередной раз всё решили за меня.
Прямо сейчас рушилась моя девичья мечта о счастливой семейной жизни, надёжном, любящем и верном муже, который не оставит свою семью в трудную минуту. Конечно, Джей тоже мог быть надёжным и верным, но вот счастливой жизни без любви нам точно не видать. Так что со всем остальным я пролетела как фанера над Парижем. И сейчас мои попытки вырваться больше походили на жалкие потуги ухватиться за ускользающую свободу.
– Что мне сделать, чтобы ты успокоилась? – горячее дыхание коснулась кончика уха, отчего мурашки побежали по спине, а сильные руки прижали мою трепыхающуюся тушку чуть крепче к мощной груди, в которой гулко билось сердце.
– Поклянись, что когда восстановишь силы, вернёшь меня обратно в мой мир, – прохрипела я, только сейчас осознав, что в глазах стоят слёзы от непозволительной жалости к себе.