Первый священник, Максим Толстоухов, скончался в Пекине в 1712 году, и власти России решили направить в столицу Китая нового – мотивируя это необходимостью проводить христианские ритуалы и службы для сотен русских, ежегодно приходящих с торговым караваном на пекинские ярмарки. Царь Пётр I поддержал идею распространения православия в Китае, но предупредил об осторожности и необходимости воздерживаться от религиозных споров, чтобы не нарушить мир между двумя державами-соседями. Русский самодержец высказался в характерной для него афористичной манере: «То дело зело изрядно, только для Бога поступайте в том с опаской и не шибко, дабы китайских начальников не привесть в злобу… Там надобны попы не так ученые, как разумные, дабы чрез некоторое кичение святое дело не произошло в злейшее падение».
В 1715 году в Китай отправили архимандрита Иллариона Лежайского, ранее бывшего настоятелем первого монастыря в Якутске. С тех пор и до начала ХХ века в Пекине непрерывно существовала православная миссия из России – полтора столетия она была единственным иностранным представительством в китайской столице.
Хотя Пётр I и старался «китайских начальников не привесть в злобу», но в отношениях двух раскинувшихся по соседству огромных империй неизбежно возникали противоречия. Пекин тогда стремился подчинить всю Монголию, и многие монголы, не желая жить под властью маньчжуров и китайцев, стали перекочёвывать в русское Забайкалье, на земли современной республики Бурятия. И в 1717 году власти Китая запретили торговать русскому каравану, отправив в России гневное послание – в переводе на русский язык той эпохи звучащее ярко и колоритно: «Пограничные дела великие, торговое дело малое. Когда наши беглецы все будут отданы, тогда и о купечестве будем говорить».
Петёр I, заинтересованный продолжать выгодную китайскую торговлю, направил в Пекин большое посольство во главе с капитаном Преображенского полка Львом Измайловым. Скромное на первый взгляд звание капитана на самом деле означало близость к царю – полковником «преображенских» гвардейцев числился сам Пётр. Лев Измайлов происходил из знатного княжеского рода, ранее учился в Западной Европе и был послом в Дании. За год до отправления в Китай капитан Измайлов, в числе ближайших приближённых грозного Петра, подписал смертный приговор его сыну, царевичу Алексею.
Посол Измайлов должен был уладить все недоразумения в русско-китайских отношениях, как писалось в полученной им инструкции: «Для добраго порядку комерции и упреждения всех при том являющихся трудностей…» Измайлов не только должен был договориться об открытии в Пекине русского торгового консульства, но и впервые вёз личное письмо царя Петра I к владыке Китая.
Черновик царского послания, написанного в последний день марта 1719 года на двух языках, русском и «римском»-латинском (см. главу 22), сохранился в архивах. По пометам на полях и зачёркнутым правкам мы сегодня можем проследить ход мыслей самого Петра. Царь писал именно личное послание, начинавшееся словами: «Великих азиацких стран повелителю, настоящему богдойскому и китайскому хану, другу нашему, любительное поздравление…»
Подумав, царь Пётр зачеркнул слово «повелителю» и поменял его на «императора», записав на полях черновика: «Написать императором, понеже на латинском языке тож значит, что и повелитель, а будет приятнее». Царь писал, что добрые взаимоотношения России и Китая это «сущая дружба и общая обоих наших государств польза», а завершил послание скромной подписью без титулов, подчёркивая личный характер письма: «Вашего величества доброй приятель Пётр».
Ровно 300 лет назад посольство Льва Измайлова отправилось из Петербурга в Китай и лишь в конце 1720 года, через 15 месяцев пути, достигло Пекина. Торжественный въезд большого русского посольства, почти сотни человек, наблюдал итальянский священник Маттео Рипа, служивший переводчиком при дворе китайского императора и вскоре познакомившийся с русским послом. «Все в чётком порядке, с саблями наголо, все хорошо одетые, – писал итальянец о въезжавших в Пекин русских, – Измайлов хорошо сложен, высокий, национальности московской. Владеет немецким, французским, немного итальянским и латинским языками».
Измайлову с самого начала предстояла нелёгкая миссия, ведь обе стороны слишком по-разному подходили к дипломатическим ритуалам. Эти ритуалы символизировали и подчёркивали статус вступающих в дипломатические контакты государств, поэтому к ним относились с особой серьёзностью. По китайской традиции иностранный посол должен был многократно падать ниц перед императором, но в восприятии той эпохи такие поклоны символизировали подчинённое положение страны, из которой прибыло посольство.
За сорок лет до прибытия в китайскую столицу Льва Измайлова, предыдущее русское посольство во главе с Николаем Спафарием потратило много времени и сил, пытаясь согласовать дипломатические ритуалы. Спафарий тогда надолго запомнился в Пекине как «весьма упрямый» (это, кстати, прямая цитата из письма маньчжуро-китайского императора к русскому царю).
Посольство Льва Измайлова сумело найти приемлемый компромисс. Поскольку Россия нуждалась в торговле с Китаем, то Пётр I разрешил своему послу бить земные поклоны перед китайским императором. Но и Китай нуждался в добрососедских отношениях с нашей страной – накануне приезда русского посольства, маньчжуро-китайские армии потерпели поражение от джунгар в Тибете и Синьцзяне. Поэтому китайский император пошёл на беспрецедентный шаг – согласился своими руками принять от посла Измайлова личное письмо русского царя. Ранее властители Поднебесной никогда не снисходили до подобного, все послания от всех государств и народов передавались через особых сановников.
В итоге дипломатический ритуал удовлетворил обе стороны – для китайцев поклоны русского посла подчёркивали величие их императора, как живого бога, а для русских ранее невиданная передача письма прямо в руки маньчжурского «богдыхана» подчёркивала равный статус монархов России и Китая.
Правда, сам гвардейский капитан Измайлов был не слишком доволен, упираясь лбом в пол тронного зала. Итальянец Маттео Рипа заметил, как «лицо посла покраснело, его губы шевелились, он что-то про себя говорил». Видимо, ругался – решил итальянец. Мы, русские люди, можем даже догадаться какими словами…
Одним из итогов дипломатической миссии Измайлова стала первая в России карта Китая. Эту подробную карту на десятках листов, подписанную иероглифами, передали в качестве личного подарка царю Петру от китайского императора Канси, вместе с наборами драгоценной фарфоровой и хрустальной посуды. Подарки от Петра тоже были особенными – помимо лучших якутских соболей, владыке Китая поднесли украшенные бриллиантами механические часы, микроскоп, выточенный самим царём на токарном станке компас и… очки. Спасавшие от близорукости очки тогда были весьма редким «оптическим инструментом».
Подарки, которыми обменялись монархи России и Китая, свидетельствуют, что Пётр I и Канси пытались изучать вкусы друг друга. В России знали, что китайский император интересуется европейской наукой, а в Китае явно учли любовь русского царя к коллекционированию географических карт…
В наши дни никого не удивит заказ товаров в Китае – многие фирмы по собственным чертежам и эскизам заказывают производство различных вещей на китайских фабриках. Но мало кто знает, что первым таким «заказчиком» стал именно Пётр I. К началу XVIII века среди аристократов Европы уже были популярны шёлковые обои из Китая, и вместе с посольством Льва Измайлова царь Пётр прислал в Пекин свои эскизы, по которым следовало выткать рисунки и узоры на шёлке. По заказу и эскизам русского царя китайские мастера с берегов Жёлтого моря делали обои (в эпоху Петра их называли «обитья») для недавно возведённого на берегах Балтийского моря Петергофского дворца.
Любопытно, что посольство Льва Измайлова стало и первой дипломатической миссией, посетившей Пекин в европейской одежде. Самих европейцев китайцы видели и ранее, но приезжавшие в Пекин католические миссионеры, носили либо монашеские рясы, либо местную китайскую одежду. Русские посланцы, ранее приезжавшие в Пекин, были одеты согласно моде допетровской Руси – потому, по мнению китайцев, отличались от татарских и среднеазиатских народов лишь длинными носами и цветом бород. Теперь же посланцы России выглядели иначе, совсем непривычно для обитателей Китая.
В свите Измайлова в Пекин прибыл Лоренц Ланг – родившийся в Стокгольме шведский дворянин, он был плёнён нашими солдатами в знаменитой Полтавской битве и вскоре перешел на русскую службу. Царь Пётр I назначил грамотного шведа первым торговым консулом России в Пекине – именно Ланг вскоре станет первым русским дипломатом, которому удастся пообщаться с посланцами короля Кореи (см. главу 13 из книги «Оленья кавалерия»).