– Рыбу, да ещё какую крупную, никак вытащить не могу!
– Да ну тебя, всё шуточки! Вот погоди, Смага тебе задаст!
Замечание Гриши оказало своё воздействие: Борис прибавил шагу, и через полчаса они уже были в райкоме. Смага предложил Борису на следующий день поехать на станцию Угольная, закончить там своё оформление и немедленно приступать к работе.
Возвращаясь из райкома, Алёшкин, зайдя по дороге в контору Дальлеса, подал заявление об увольнении. Озьмидов, полагая, что Борис увольняется для того, чтобы поступить в институт, препятствий чинить не стал, немедленно подписал заявление, Ковалевский сразу же написал приказ. К вечеру этого же дня Борис Алёшкин уже не состоял в списках сотрудников шкотовской конторы Дальлеса.
Ранним утром следующего дня Борис выехал на станцию Угольная. В школе уже знали о его назначении, и секретарь директора, передав ему выписку из приказа по Управлению дороги, направила его во Владивосток, где помещалась контора железнодорожного отделения, за получением соответствующих документов.
Во Владивостоке, в отделении дороги, находившееся на бывшей Алеутской улице, в нескольких шагах от вокзала, ему и выдали всё полагающееся. Между прочим, уже более года эта улица была переименована в улицу 25 Октября, но большинство жителей Владивостока продолжали по старой памяти называть её Алеутской.
Борис получил удостоверение личности – небольшую коричневую книжечку в картонном переплёте, с наклеенной на одной стороне его фотографической карточкой и красиво написанными фамилией, именем и отчеством. На другой стороне было напечатано: «Инспектор детского коммунистического движения при школе № 24 ст. Угольная». Номер школы и название станции были вписаны чернилами.
Мы забыли сказать, что при отправлении заявления и анкеты в Хабаровск, директор школы потребовал приложить к ним и 4 фотокарточки, размером три на четыре сантиметра. Карточки сделал через час бродячий фотограф-китаец, как всегда, сидевший на перроне станции Угольная. Платил за карточки Манштейн, которому не терпелось поскорее развязаться с надоевшим ему нелюбимым делом.
В те годы таких китайцев-фотографов в Приморье было почему-то очень много. Они заполняли базары городов и посёлков, почти всегда околачивались на всех станциях железной дороги, часто появлялись и в сёлах. Лишь через несколько лет Борис узнал, что многие из этих фотографов занимались не только таким невинным делом, как изготовление дешёвых моментальных, как их тогда называли, фотографий, а снимали кое-что и для себя. Это «кое-что» почему-то всегда оказывалось или воинскими казармами, или железнодорожным мостом и вокзалом, или помещением какого-нибудь предприятия.
Но вернёмся к тому, что же ещё получил Борис, кроме удостоверения личности, которым он, кстати сказать, очень гордился: такого в райкоме комсомола не было ни у кого, у всех были просто бумажки со штампом и печатью. Такую же потом получил и Борис, в ней было напечатано на машинке, что он, Алёшкин Б. Я., является председателем районного бюро юных пионеров при шкотовском райкоме ВЛКСМ.
Здесь же он получил расчётную книжку, на передней странице которой вновь была написана его фамилия, инициалы и занимаемая должность, а также и проставлен оклад жалования. Оказалось, что его месячная зарплата равнялась 57 руб. 50 коп., то есть была почти на 15 рублей больше той, которую он получал в Дальлесе. Затем он получил служебный билет, на котором, кроме фамилии и записей о его должности, было напечатано, что он имеет право бесплатного проезда в любом вагоне, любом поезде, и даже на паровозе от станции Владивосток до станции Кангауз и Раздольное. Также ему выдали книжечку с отрывными билетиками от ст. Шкотово до Владивостока. Такие книжечки назывались провизионками, по их билетику мог ехать он сам и любой из его родственников на указанное в билете расстояние. Введены они были ещё в начале двадцатых годов, когда железнодорожные служащие ездили за многими промтоварами, да и за продуктами, в большие города. Теперь надобность в таких провизионках отпала, но, поскольку приказ ещё продолжал действовать, их регулярно раз в год выдавали.
И наконец, последнее, что получил к большому своему удовольствию Алёшкин, было жалование за полмесяца – более 25 рублей. Приказ о его зачислении гласил, что он считается работающим со дня подачи заявления. На радостях он, конечно, накупил разной ерунды, главным образом, сладостей и деликатесов для угощения своих, а при случае и Кати. Теперь она от него иногда кое-какое угощение принимала и даже позволяла брать для неё билеты в клуб на кино.
Со следующего дня началась его работа в райкоме ВЛКСМ. Он и раньше любил чувствовать себя вожаком, да надо признать, что и умел им быть, но теперь, когда ему представилась возможность руководить пионерами целого района, он загорелся, отдаваясь работе со всей страстностью, со всей энергией своей увлекающейся натуры. Это не замедлило принести плоды. Через полгода пионерская организация Шкотовского района стала одной из лучших в Приморской губернии.
Численность пионеров по району достигла 1500 человек, превысив количество комсомольцев почти в два раза. При каждой комсомольской ячейке имелся пионерский отряд, в то время как до вступления Алёшкина в должность отряды были едва ли у половины ячеек. Эти отряды регулярно проводили еженедельные сборы, вели большую работу: антирелигиозную пропаганду, мероприятия по ликвидации неграмотности, занятия физкультурой, организацию критики недостатков в работе отдельных руководителей и сельских служащих своего села (главным образом, через выпускаемую стенгазету), борьбу за лучшую успеваемость в учёбе и многое другое.
В 60–70-е годы XX века в ряды пионеров вступал чуть ли не автоматически каждый школьник по достижении 9 лет, и ему в этом никто не чинил никаких препятствий, ведь он являлся сыном советского гражданина. Но в 1920-е годы не всех принимали в пионеры, ведь в городе ещё существовали остатки капиталистических классов – кулаки и нэпманы. Кроме того, далеко не все родители, особенно в деревнях, разрешали своим детям вступать в эти безбожные организации. Не раз случалось, что пионер, идя домой, должен был снимать и прятать свой галстук. Много таких препятствий было в Приморье, где к тому времени советская власть существовала открыто менее четырёх лет. Рост пионерских организаций района за полгода более чем вдвое считали большим достижением.
После принятия должности от Манштейна Борис решил прежде всего обновить состав районного бюро юных пионеров. Раньше это бюро состояло из случайно назначенных самим Манштейном комсомольцев шкотовской и ближайших сельских ячеек. Часто эти комсомольцы, у себя в ячейке никакого отношения к пионерам не имея, относились к назначению как к неприятной и нудной нагрузке. Заседания бюро происходили редко и скучно, на них присутствовали далеко не все его члены, ограничивалось оно зачитыванием указаний, присланных из губкома комсомола.
Борис, ещё в бытность свою пионервожатым в селе Новонежино, выписывал журнал «Вожатый» и газету «Пионерская правда». Переехав в Шкотово он продолжал получать и журнал, и газету, и не только сам их читал, но и давал вожатым пионеротрядов села, в том числе, в первую очередь, Кате Пашкевич. Иногда они вместе обсуждали какую-нибудь статью «Вожатого» и пробовали провести в шкотовском отряде те или иные мероприятия, рекомендованные журналом. Мы помним одно из таких мероприятий: посещение шкотовским отрядом Новонежина. Теперь Борис всё чаще прибегал к рекомендациям этого журнала. Он добился того, чтобы большинство вожатых района выписали его.
Конечно, старый состав районного бюро Алёшкина не удовлетворял. Он считал, что бюро должно состоять из вожатых пионеротрядов, но самых грамотных и желающих работать с пионерами. Решил он также и то, что назначение в бюро по решению председателя неправильно: вожатые должны сами выбрать свой руководящий орган, и только в случае необходимости в него следовало бы кооптировать необходимых людей.
Своё мнение Алёшкин изложил на заседании бюро райкома ВЛКСМ, подкрепив его соответствующими статьями из журнала «Вожатый». Его предложение встретили одобрительно. Затем Борис заявил, что для проведения этой работы необходимо провести слёт пионервожатых района, избрать новое бюро, познакомиться со всеми вожатыми отрядов и в случае необходимости кого-то заменить. Он мотивировал тем, что за короткий срок ему не удастся обойти все отряды района, а, собрав вожатых вместе, этот вопрос можно легко решить. Кроме того, такой сбор поможет более опытным и грамотным вожатым поделится своими знаниями с остальными. Услышав это предложение, Смага забеспокоился:
– Постой-ка, постой, Алёшкин, ведь это надо собрать около 40 человек, на это какие деньги-то надо! Я не знаю, на что мы будем проводить в сентябре очередную районную конференцию ВЛКСМ, а ты тут со слётом вожатых! Нет, брат, ничего не получится. Идея хороша, но средств для её осуществления райком не имеет, пока подождать придётся. Хочешь бюро переизбирать – пожалуйста, подбери подходящих ребят, мы их на бюро райкома утвердим, и дело с концом.