Адмирал Худ – идеальный вариант для капитана Нельсона. Они во многом похожи. Главное – оба хорошо понимали, что им предстоит сражаться в принципиально новой войне. Никакой прежней «деликатности», никаких традиционных «ограничений» больше нет. У них теперь другой враг. Страна, совершившая революцию. Свергнувшая все прежние устои. Лидеры которой постоянно говорили о том, что «принесут свободу» всей Европе. Значит, воевать с ними тоже придется по-другому. Нарушать правила. В этом Худ и Нельсон были едины, потому у них и получилось так хорошо работать сообща.

Худ командовал Средиземноморской эскадрой. Сразу после того, как Французская республика объявила Англии войну, Адмиралтейство начало формировать два флота. Один – для защиты самой Англии, второй – для защиты интересов Англии в Средиземном море. «Агамемнон» попал во второй. Нельсон отправился вслед за Худом к Тулону.

По дороге посетил испанский Кадис, Испания была союзницей Англии. Приняли его по первому разряду, привели на корриду. Бой быков вызвал у него отвращение, о чем он сообщил в письме Фанни. В том же письме есть нечто более важное: «…Уверен, если бы шестерка наших баркасов попыталась взять на абордаж один из их кораблей первого класса, то легко захватила бы его». Замечает, запоминает. Все это пригодится очень скоро, но пока – в Тулон.

Да, тот самый Тулон, освобождение которого сделает никому не известного офицера Наполеоне Буонапарте генералом. Но сначала – случилась потеря Тулона.

«Республика в опасности!» Летом 1793-го эта опасность была велика как никогда. Значительная часть Франции охвачена мятежами, один из крупнейших портов страны, база военно-морского флота, Тулон, оказался в руках мятежников.

…Вообще-то Тулон, революция в котором началась едва ли не раньше, чем в Париже, в 1793 году уже слегка устал от революции. Можно сказать и по-другому. Жителям Тулона надоели «смены правительств» и перманентный психоз. В Тулоне стоит флот, в состоянии полной неопределенности. Эта неопределенность крайне утомительна. Значительная часть населения города так или иначе связана с флотом, а среди его офицеров – немало либо роялистов, либо «сочувствующих».

Контрреволюция? Да в те дни воздух буквально пронизан подобными настроениями! Можно сказать и по-другому. Мятеж, измена. Тяжелое время для революционеров…

Когда в августе 1793 года эскадра лорда Худа (ему подчиняются и испанцы) входит в гавань, французские корабли остаются стоять на рейде. Разочарованный Нельсон пишет герцогу Кларенсу: «Я думаю, народ заставит их выйти, когда будут снаряжены и готовы к бою все, двадцать один корабль, у нас-то их меньше двадцати».

Никто никуда не выйдет! Тулон уже объявлен Конвентом «вне закона», власть в городе не принадлежит якобинцам. Худ высаживает совсем небольшой десант, без сопротивления занимает все бастионы. Вскоре над ними взвиваются белые флаги с золотыми лилиями. Знамена Бурбонов! Худ объявляет себя верным сторонником «будущего короля Людовика XVII». Все довольны, все не очень понятно.

Под контролем англичан оказалось несколько десятков кораблей противника. Более трети всех кораблей французского флота! Худ обещает все сохранить в целости и сохранности и передать «королю». На всякий случай приказывает своим капитанам поставить свои корабли так, чтобы в случае чего уничтожить французские за несколько часов. Союзники? Ну конечно!

Вспоминаем, что англичане вступили в войну совсем недавно. Стратегии, по большому счету, у них нет. Кроме, разумеется, традиционной идеи «господства» на море. Здесь работа кипит. Многие корабли, которые уже готовили к списанию, ремонтируют и возвращают в строй. С комплектованием команд есть проблемы, но они решаются. Для чего?

Прав адмирал Мэхэн, когда говорит о том, что в начале войны Британия была вынуждена придерживаться исключительно оборонительной тактики. Защищать то, что нужно. И Англию, и ее интересы. Это нормально, только вовсе не означает, что Британия намерена посылать войска для прямого противостояния. За всю историю Наполеоновских войн в Европе (кампанию Ватерлоо я в расчет не беру) англичане лишь раз выставили более-менее серьезную армию, на Пиренеях, с Веллингтоном во главе. Во всех остальных случаях они предпочитали воевать штыками союзников.

В Тулоне у англичан своей пехоты совсем немного. Вся надежда – на Испанию и Сардинию. И самое главное. Тулон все они собираются тоже только оборонять. Не очень понятно зачем. Контроль над одним из крупнейших портов противника, да еще и с находящимся в нем флотом, вещь, конечно, полезная. Но можно ли, скажем, превратить город в тот очаг сопротивления, с которого начнется «крестовый поход» против революции?

Разве что – в надеждах. Худу, как и всем союзникам, Тулон достался легко, а вот оборона его станет делом крайне тяжелым. Действовали англичане и испанцы несогласованно, перешедшим на их сторону французам не доверяли. Худ не имел четких инструкций от правительства, но все слабости понимал хорошо.

Например – такую. Западные форты Тулонской крепости корабли защитить не способны. Из-за мелководья они просто не смогут подойти близко к берегу. Видел Худ, увидит и некий Наполеоне Буонапарте.

Что оставалось адмиралу? Просить войска. Не у своего правительства, их бы ему не дали. У одного из союзников, как обычно. В этот раз – у Неаполя. Адмирал пишет письмо королю Фердинанду.

Кому поручить доставить его? Самый быстрый корабль его эскадры – «Агамемнон». Худ вызывает Нельсона и отправляет его в Неаполь.

В Неаполь – навстречу судьбе. Тулон-то все равно падет, Буонапарте станет генералом, но Нельсон… Нельсон, обрадовавшийся возможности оценить скорость «Агамемнона» в боевых условиях, не знал, что его ждет.

…В Неаполитанском заливе «Агамемнон» бросил якорь в два часа ночи 11 сентября 1793 года. До утра время есть, Нельсон пишет письмо дорогой Фанни. «…Столь прекрасного зрелища, как гора Везувий, мне еще не доводилось видеть». Он не знает, что самое прекрасное – еще впереди.

Сразу после завтрака прибывает посыльный и сообщает Нельсону: король Фердинанд IV готов принять его в ближайшее время. Встреча состоится на одном из его флагманских кораблей.