Приведенная цитата из автобиографического романа, помимо указания на время сближения с Ф. А. Кони, содержит свидетельство об устной оценке, которую Кони дал его стихам. Между тем, Кони не опубликовал своего отзыва о сборнике.
Поскольку речь идет о художественном произведении, необходимо учитывать возможные несоответствия свидетельств автора реальным фактам, вплоть до вымысла. Правомерно предполагать, что Некрасов сдвигает временные рамки, преуменьшает собственное желание самоутвердиться и гиперболизирует степень похвал своих знакомых. Возможно, он преувеличивает и степень «приятельства» более опытных литераторов, принявших в нем участие. Логично предполагать, что в «приятеле», одобряющем выпуск поэтического сборника, отразились черты Г. Ф. Бенецкого (одного ли его, вместе ли с Ф. А. Кони).
Но, даже предполагая желание Некрасова отмежеваться от прежних литературных связей и выстроить «исправленную» версию автобиографии, укажем, что мы не располагаем фактами,
Эта возможность подтверждается и другим фактом. 19 февраля 1840 г. Кони пишет П. А. Корсакову, редактору нового журнала «Маяк современного просвещения и образованности», об издании которого сообщалось в прессе (Летопись I: 49–50):
«Пантеон русского и всех европейских театров рекомендует почтеннейшему и добрейшему Петру Александровичу
Вполне возможно, что похвальный отзыв о дебютанте обусловлен жанром письма. М. С. Макеев, анализируя этот период творческой биографии Некрасова, делает выводы: что статья Межевича не противоречила мнению Кони о сборнике Некрасова и что Кони «быстро <…> теряет веру в его литературные способности», а не дошедшее до нас письменное высказывание Кони о недостатке таланта в Некрасове «было частным случаем общего представления редактора о бесперспективности его как литератора»[180].
Однако представляется более правдоподобным, что весной 1840 г. Кони не разочаровался в авторе поэтического сборника, а скорей видел в нем
Следующий после письма к Корсакову печатный отзыв Кони о поэтическом выступлении Некрасова содержит иронию по поводу его поспешной публикации, когда «Баба-Яга Костяная нога.
«Сказка довольно занимательна и в ней есть почти везде смысл; (большая редкость) есть несколько не дурных стихов и множество неправильных, жестких, что, может быть, произошло от поспешности автора одеться в печать и обертку. Как бы то ни было, мы думаем, что и для этой сказочки много на Руси найдется читателей, которые
Упрек Некрасову в «поспешности одеться в печать и обертку» и легкая ирония по поводу возможного коммерческого успеха могла иметь под собой недовольство чрезмерным упованием на материальную самостоятельность в молодом человеке, имеющем слишком малый профессиональный опыт и недостаточное образование.
Малое количество печатных отзывов Кони о Некрасове в 1840–1841 гг. лишь отчасти может быть объяснено журналистской этикой по отношению к своему сотруднику[183]. Некрасов не был «официальным» постоянным сотрудником, что порождало напряжение в его отношениях с Кони. Если отрешиться от этой подробности, то рецензия на «Бабу-Ягу…» была написана именно в период сотрудничества Некрасова с Кони. В том же тоне написаны отзывы Кони о водевилях, содержащих пересказ и сдержанную похвалу (например, отзывы об «Актере» и «Вот что значит влюбиться в актрису!»), хотя часть их вышла в период конфликта и пребывания Некрасова в Ярославле.
Таким образом, печатные отзывы Кони о поэтических опытах Некрасова в целом объективны и доброжелательны, но малочисленны и не дают оснований предполагать высокую (тем более завышенную) оценку Некрасова.
§ 4. Диапазон оценок Некрасова – прозаика и драматурга в 1540–1541 годов
Человек разносторонних дарований, Кони и Некрасову указал на его литературном поприще несколько направлений. Это: проза, водевили, театральная критика (в форме обозрений), регулярная журнально-издательская деятельность. В каждой из этих областей в большей или меньшей степени Некрасов реализовал свой литературный дар и обрел признание. Кони предоставляет Некрасову возможность активно печататься в редактируемых им изданиях, дает советы творческого характера и участвует в судьбе молодого человека в роли наставника.
Б. В. Мельгунов предположил, что на торжественном обеде 21 января 1840 г., данном в честь выпуска первого номера нового журнала «Пантеон русского и всех европейских театров», в числе упоминаемых в воспоминаниях Ю. К. Арнольда «молодых будущих сотрудников», возможно, был Некрасов[184]. Предположение представляется обоснованным логикой развития событий.
Оценка, которую Кони давал потенциалу и деятельности Некрасова – прозаика и драматурга в 1840–1841 гг., в его печатных отзывах выражена достаточно скупо.
Кони инициировал обращение Некрасова к прозе как к более доходному занятию[185], но отзывов о
Свой опыт прозаика сам Некрасов впоследствии подытожил критически (XIII-1: 60). В своей оценке он выступает как критик по отношению к тому, что было им написано. Но в течение жизни, помимо рассказов, повестей, двух романов, написанных в соавторстве с А. Я. Панаевой (Н. Станицким), и неоконченных романов, он замышлял написать автобиографию (XIV-1: 204) и даже написал «листов 12 печатных» своих «Записок»[186]. Таким образом, художественное мышление прозаика было ему не чуждо.
Обратимся к контексту суждений о Некрасове, высказанных другими критиками. Критические суждения о прозе Некрасове, относящиеся к 1840 и 1841 гг., были гораздо бледнее тех, которые были высказаны в середине 1840-х.
До отъезда в Ярославль летом 1841 г. Некрасов опубликовал три рассказа в «Пантеоне» в 1840 г.: «Макар Осипович Случайный»[187], «Без вести пропавший пиита»[188], «Певица»[189], – а в 1841 г. в «Литературной газете»: «Двадцать пять рублей»[190], «Ростовщик»[191], «Капитан Кук»[192], «Карета»[193], «Жизнь Александры Ивановны»[194], в «Пантеоне» – «Несчастливец в любви, или Чудные любовные похождения русского Грациозо»[195].