Ценным представляется наблюдение исследователя, что «отрицательные оценки сборника “Мечты и звуки” исходили именно от критиков, сотрудничавших в тех изданиях, которые были “союзными” или редактировались Кони: “Отечественных записках” и “Литературной газете” (свою отрицательную рецензию на “Мечты и звуки” Межевич написал, будучи еще сотрудником “Литературной газеты”, то есть она, скорее всего, не противоречила тому, что думал о книге Кони)»[167]. Хотя сделанный исследователем вывод о близости критической оценки Кони и Межевича не представляется безоговорочно верным, это наблюдение плодотворно в русле истории отношений между Кони, Межевичем и Некрасовым и между печатными органами.
Говоря о критической оценке Кони, М. С. Макеев достаточно определенно делает вывод, что «таланта редактор в Некрасове не находил»[168]. Можно думать, что оценка Кони была более сложной, с развитием сотрудничества она претерпела определенную динамику и не исчерпывалась
Поэтому требует более подробного анализа структура отношений Кони и Некрасова в первые годы их знакомства, когда участие Кони в судьбе Некрасова было очень большим, а печатные отзывы – немногочисленными и лаконичными.
Рассуждения о критических высказываниях Кони в адрес Некрасова – поэта и водевилиста в некоторых случаях опираются на автобиографическую прозу и журнальный контекст соответствующего периода, то есть, доступны нам в передаче другого человека, вдобавок с учетом художественной природы текста[169]. Понимание структуры отношений проясняет некоторые нюансы в реконструируемых оценках Кони, высказанных печатно и в приватных беседах.
В отношениях Кони и Некрасова особое место занимает упомянутый конфликт с участием В. С. Межевича, произошедший в 1841 г. Освещение этого конфликта тоже иллюстрирует и дополняет сложившиеся соображения о структуре отношений Некрасова и Кони, отразившейся на специфике критической оценки. Кроме того, оно уточняет представление о роли самого Некрасова в этом, одном из самых значительных в 1838–1841 гг., эпизоде его биографии.
Уточнения касаются датировки и причинно-следственных связей ряда событий, а также авторской принадлежности нескольких критических отзывов о Некрасове. Наконец, доводы в пользу атрибуции ряда отзывов и высказываний Василию Степановичу Межевичу дополняют представления о критической позиции этой фигуры, достаточно заметной в биографии Некрасова 1840-х гг.
§ 2. Ф. А. Кони: знакомство с Некрасовым и участие в его судьбе
Ф. А. Кони был разносторонне одаренным человеком, и его профессиональная деятельность проявилась в широком диапазоне разнообразных занятий[170]. По оценке Н. В. Королевой, «Ф. А. Кони был одним из образованнейших людей своего времени»; в области театра он писал «не просто как летописец и хроникер, а как чуткий критик и историк театра, умеющий в каждом явлении различить черты отживающего и нового, в событии сегодняшнего дня найти черты уходящей и наступающей эпох искусства»[171]. Он обучался в Московском университете на медицинском отделении и отделении словесных наук, имел звание «лекаря второго отделения» и преподавателя российской словесности, немецкого и французского языков, истории и географии. Оценка его ума и образованности приводится в прозе Некрасова, хотя уже в ироническом переосмыслении[172]. Заостренную ироничность можно отнести на счет жанровых особенностей памфлета.
Журналист, с чьим именем связано одно из интереснейших изданий эпохи – «Литературная газета», литературный и театральный критик, поэт и писатель, наиболее известный, однако, как успешный и популярный водевилист, Кони, несомненно, имел и педагогическую жилку[173]. Он служил преподавателем с 1833 по 1850 г. (в Кадетском корпусе и Дворянском полку).
В. П. Горленко в статье «Литературные дебюты Некрасова» приводит устные рассказы самого Ф. А. Кони, к которому он обратился: «По словам свидетеля, на которого мы уже ссылались, в то время Некрасов читал очень много и с жадностью, и особенно любил чтение европейских классиков, с которыми, по незнанию европейских языков, должен был знакомиться по немногочисленным русским переводам. Иногда Кони брал того или другого поэта и переводил подстрочно»[174]. Понятно, что и подстрочный перевод, и сама рекомендация познакомиться с творчеством того или иного автора, и – логично предполагать – сопутствующие пояснения Кони и его оценки этого автора и его произведений в равной степени влияли и на общее образование молодого поэта, и на его знакомство с взглядами критика и манерой его суждений.
«Учительная» роль Ф. А. Кони в жизни Некрасова признана самим поэтом:
«Я понимаю теперь, мог ли бы я выкарабкаться из сору и грязи без помощи Вашей… Я не стыжусь признаться, что всем обязан Вам» (XIV-1: 36; письмо Некрасова к Кони от 16 августа 1841 г. из Ярославля).
Последующий пересмотр Некрасовым своих отношений и отсутствие свидетельств об Ф. А. Кони в его дошедших до нас автобиографических записях, оставшихся неоконченными, не отменяет признания, сделанного в 1841 г.
То, что сам Кони сознавал свою роль воспитателя по отношению к Некрасову, ясно уже из биографии незаурядного преподавателя, многократно награждаемого «за отлично усердную службу»[175], и прочитывается из процитированных воспоминаний его сына.
Согласно «Летописи», во второй половине декабря 1839 г. (?) Г. Ф. Бенецкий по просьбе Ф. А. Кони знакомит его с Некрасовым, и Кони привлекает Некрасова к работе в качестве корректора в «Пантеоне» (Летопись I: 51–52).
Датировка опирается на процитированную статью В. П. Горленко, который пишет со слов Кони: «В числе товарищей Бенецкого по Дворянскому полку был Ф. А. Кони, также преподаватель, и в то время уже издатель “Пантеона”. Услышав от Бенецкого отзывы о Некрасове как о юноше, очень даровитом и начинающем поэте, он просил Бенецкого познакомить его с ним, что тот и исполнил»[176]. Второй источник датировки – воспоминания Н. А. Белоголового о М. Т. Лорис-Меликове[177], третий – статья Б. Л. Бессонова «Некрасов и Г. Ф. Бенецкий (предание и факты)»[178], в которой проанализированы смысловые и хронологические смещения событий в биографических и автобиографических источниках.
Уточним, что знакомство (хотя бы самое поверхностное) могло быть
К такому предположению о времени сближения Некрасова и Кони косвенно подводят фрагмент романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова», в котором герой повествует об издании сборника своих стихотворений:
«Одною из первых глупостей <…> было издание моих стихотворений <…> к этому необдуманному поступку <…> подвигло меня не столько собственное самоослепление, которое, впрочем, было довольно сильно (в ту счастливую эпоху моей жизни я почитал себя поэтом), сколько похвалы приятелей, в особенности издателя газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа» (VIII: 154).
§ 3. Оценка Некрасова-поэта