Мрачно задумался тогда. Всё так просто. А ошеломило, как открытие. Действительно ведь, никто его не любит. В том числе и жена. Разве что в молодости. Действительно, все обманывают. Все живут для себя, так устроена жизнь. Почему же тогда все хотят справедливости и любви от него? Да он им и сам лишь на словах про справедливость. На словах все правильные коммунисты. А на деле каждому наплевать на всех. И ему тоже.

— Ну, от шо, — проговорил, наконец. — Я тебя беру. Пойнял?

— Понял. — Епифанов просветлел, но виду не подал. И чтобы избежать, вероятно, каких бы то ни было недоразумений в будущем, сказал: — Но я согласен работать с вами при одном условии…

— Говори, каком? — перебил его. Будет он тут ещё условия ставить!

— Мы с вами не должны прятаться друг от друга за красивыми словами. И обижаться — тоже.

— Та шо тебе дались эти слова?

— Прошу дослушать, Василий Мартыныч, это важно. Тут не в словах суть, — продолжал Епифанов, торопясь. — Мы должны забыть, что у нас разные чины. Должны поступать оба, как бесстрастные машины, без эмоций. Только так у нас дело пойдёт. Сможете вы считать меня равным себе? Как человека.

— Ручаться не буду, потому шо не знаю, — откровенно признался ему. — Ты ж сам сказал, шо в миня, той… характер на первом плане.

Сдерживаясь, Епифанов проговорил:

— Неужели это так трудно понять? Вы же ничем не лучше других, если по-честному. Ну, вам повезло: ваша жизнь сложилась так, что вы стали секретарём обкома. А я референтом. А есть люди, куда талантливее нас с вами! Но курс правительства направлен сейчас не на них. А на таких, как вы. С крепкой рукой, вожжами. При чём же тут какие-то особенные заслуги? Не обольщайтесь. "Яркую, глубокую речь", которую произносит секретарь, а потом все её хвалят как гениальную, пишут референты, а не секретари. И ничего там гениального нет, обыкновенные слова. Для слов нужны референты. А для руководства — там понимают это! — Епифанов указал пальцем на потолок, — нужны решительные люди. Вот вас и поставили. И думаю, курс этот ещё долго не изменится. Слишком мы заврались во всём. И потому развелось много недовольных. Чтобы удержать теперь вожжи, нужны молотки, а не вежливые демократы. Короче, каждый должен делать то, что умеет.

— Шо ж, по-твоему, там не верют уже у то, шо сами ж говорят?

Епифанов усмехнулся.

— Верят. Пока говорят. А за собой, разве вы не замечали такого? — Он прямо светился от удовольствия, любуясь чужим минутным смущением. И продолжал: — Неужто никогда не было? Не поверю. В каждом человеке живёт ещё и артист. А подхалимы — когда хорошая игра — хлопают и твердят про гениальность. Как тут не поверить?!

Молчал, не зная, что ему на это сказать. Может, не брать? Уж больно умён!

— Ну, так как, Василий Мартыныч? — напомнил референт о своём условии.

— Приступай, — коротко сказал ему. Поднялся и, больше не глядя на него, добавил тоном, будто говорили они тут о текущем и ясном для обоих деле: — Думаю, шо сработаемся. Я пойнял тебя, ты — миня…

Так и остался этот Епифанов с тех пор при нём. Потом, когда начал собирать с миллионеров дань, вообще вошёл в полное доверие: деньги — это великая сила! Плюс никогда не лгал. Многому научил. И область считалась в верхах на хорошем месте. Вот только характера ему он не исправил — природа оказалась сильнее. Зато узнал от него, что любого ответственного партработника можно без особых усилий заставить написать на своего сослуживца заведомо подлый донос. Лишь намекни, в ложке воды утопят друг друга. Правда и кривда, белое и чёрное для этих людей были вещами абстрактными. Конкретным было всегда личное благополучие. Бесплатная путёвка на курорт. Спецотоваривание. Продукты из колхозов задаром. Даже бесплатное посещение театра. Мелочь, казалось бы, а не отказывались. И вот таких, фактических хозяев жизни, в стране тысячи. Лживых, продажных. Хочешь ими править, не доверяй! Изредка печатай в газетах "разоблачительные" статейки про тех, кто уже попался. На взяточничестве или воровстве. От факта оглашения всё равно уже не уйти. Однако народ, который за всё платит, а сам получает копейки, будет думать: есть демократия, есть критика, есть и наказания.