— Э-э-э… — Я почувствовал, что краснею. — Это моя работа. Иногда получается немного не так, как…

— Вы не должны так думать. Этот Анди… Его отец — старый приятель директора. Мне рассказывали, что он, как и сын, в свое время был реально плохим парнем. Я рада, что вы помогли Фабиану. В школе его всегда обвиняют во всех грехах. Говорят, что это он всегда начинает.

— Это очень… плохо.

Я огляделся. Изо всех сил я старался говорить нейтрально, тут же везде одни уши.

— Это был настоящий ад, — продолжила Жаклин, ничего не замечая. — Вы не представляете, скольких усилий мне стоило сделать так, чтобы Фабиан смог ходить в школу. Если у ребенка нет диагноза, то на особое внимание рассчитывать нельзя.

Я завязал пакет с грушами и подавил любопытство.

— Я знаю, что вы думаете, — сказала Жаклин, вертя в ладонях яблоко. — Но я честно пыталась получить диагноз. Ни один человек в мире не встречался с таким количеством врачей и психологов, как Фабиан. И все они расходились во мнениях. А некоторые к тому же были страшно неприятными чисто по-человечески. Одним критериям Фабиан соответствовал, другим — нет. В одном месте говорили одно, в другом — другое. Я просто вся извелась.

С детьми всегда так.

Жаклин подперла яблоком подбородок. Во всех ее движениях было что-то чувственное. Наверное, издержки профессии, привычка позировать.

— А сейчас Фабиан вообще отказывается разговаривать с кем бы то ни было, — продолжила она.

Я посмотрел по сторонам. В отделе фруктов, похоже, собралась половина всего населения Чёпинге.

— Но вас я очень хотела поблагодарить, — сказала Жаклин, опуская яблоко в свою тележку.

Мне было приятно. Я получил подтверждение, что вопреки всему действовал из добрых намерений.

— До встречи, — попрощалась Жаклин.

Ее пальцы коснулись моей руки, и по телу у меня пробежала теплая дрожь. Я стоял и смотрел ей вслед — длинные ноги, узкие джинсы, высокие каблуки и золотой водопад волос. Жаклин Селандер не походила ни на одну из тех женщин, которые когда-либо ко мне прикасались.

Стряхнув эту мысль, я положил в пакет мандарин.

О господи, нужно взять себя в руки.

У меня лучшая жена на свете и замечательная семья. Смотреть на другую — предательство.

И, поддавшись порыву, я купил Бьянке букет роз. Расхожий маневр.

Когда я открыл дверь, она стояла в прихожей и улыбалась. Потом бросилась мне на шею и прокричала: