Они ржут. «Адидас» сильно толкает меня в бок, я чуть не падаю. Белла очень испугана, но в конце концов кивает головой. Соглашается проехать ради меня.

Но как только я беру ее на руки, она передумывает:

— Фабиан, я не хочу!

— Ну так кто из вас едет? — спрашивает «бейсболка», теряя терпение. — Ты или она? Давай выбирай!

Белла плачет.

Придумать бы что-нибудь. Но раздеваться и кататься я не буду. Не хочу оказаться в Сети на канатке, голый и напуганный. Иногда приходится чем-то жертвовать ради собственной шкуры, даже если это мучительно.

— Прости, — шепчу я Белле. И несу ее к подъемнику.

Она пинает меня ногами и машет руками, но я держу крепко. Когда мы поднимаемся на площадку подъемника, у нее текут слезы.

— Это не страшно, — шепчу я, опуская ее на настил. — И быстро. А потом они оставят нас в покое.

— Я не хочу.

— Кто у вас главный, Фабиан? — спрашивает «бейсболка». — Ты или твоя систер?

— Всего один раз, быстро. Крепко держись за ручку и не отпускай ее, пока не остановишься.

Мне больно от ее взгляда. Но иногда приходится делать то, чего не хочешь. Так все устроено.

— Давай сажай ее! — кричит «бейсболка».

Я ловлю свисающее с троса сиденье.

Белла перемещается маленькими кругами по площадке подъемника, но деваться некуда. До земли метра два или три, а выход к лестнице я перекрыл.

У меня в горле ком, но я силой усаживаю ее на сиденье. Она хватается за веревку и поджимает ножки в балетках.