— Она может учуять запах, — сказал я, разгоняя дым рукой.

— Исключено, — засмеялся Оке. — Ее нос уже лет двадцать как вообще ничего не чувствует. Она не заметит, даже если пернуть ей в лицо.

Он одновременно засмеялся и закашлялся. Мне очень хотелось домой, в кровать и тишину.

— Глядите-ка! — сказал Оке.

Из-за угла на велосипеде выехал Фабиан.

— Привет! — крикнул я.

Он посмотрел на нас и сделал круг по двору. Пробормотал что-то в ответ на приветствие и снова свернул на «большую» дорогу.

— Этот мальчик, — проворчал Оке, — все время ездит на этом своем велосипеде как недоразвитый. Мне его жалко.

— Перестаньте, — сказал я. — Ему приходится нелегко.

Мне страшно надоели все эти глупые разговоры.

— Так и я о том же, — продолжил Оке. — Его мать совсем им не занимается. И с этим пора, черт возьми, что-то делать!

— Фабиан — умный мальчик, — сказал я. — Вы совершенно зря беспокоитесь.

На самом деле он вообще не беспокоился. Испустив облако дыма, он потушил сигару и бросил окурок в бочку для дождевой воды.

Когда мы вернулись на террасу, он налил мне виски. Именно это мне и было нужно. Чтобы перестать реагировать на происходящее.

Опустились сумерки, во дворе зажглись фонари. В беседке на садовой скамье сидел Вильям и играл во что-то на планшете, Белла бегала рядом. Ула так и не разговорился. Просто пил грог бокал за бокалом, нос его становился все более красным, а взгляд — все более мутным.

Поздно вечером разговор зашел о страшных событиях, случившихся на прошедшей неделе. В четверг грузовик намеренно въехал в толпу на одной из туристических улиц Барселоны, в результате чего пострадало около сотни человек, а в пятницу утром пришла новость о том, что вооруженный ножом человек набросился на прохожих в центре второго по величине города Финляндии.

— Везде одно и то же, — вздохнул Оке, — безопасных мест больше нет.

Мне снова пришлось вступить в спор. Я призывал к самообладанию и здравому смыслу. Это неблагодарное занятие постепенно исчерпывало мое терпение.

Ула не высовывался. Несколько раз я смотрел на него в поисках поддержки, но он с задумчивым видом молчал. Его явно что-то беспокоило. Я вспомнил, как он глупо повел себя в гараже, когда накинулся с дубинкой на Лиама. И только когда разговор коснулся внешней политики Швеции и для иллюстрации деградации общества Оке вспомнил старый армейский анекдот — только тогда Ула слегка оживился. Он отставил бокал и несколько раз попытался привлечь к себе внимание, пока ему не удалось наконец взять слово:

— Почему сегодня не пригласили Жаклин?