Людмила Исааковна с сердечным приступом загремела в больницу, Лена бегала с передачками ещё и туда. Горе Лены было несопоставимо с угрозой жизни и потерей мужа бывшей учительницы. Вдобавок сын с невесткой, разумеется, затеяли судебные разборки насчет наследства. Однако занять квартиру в её отсутствие не смели. Не хватало бумаг. Лене приходилось бегать по инстанциям и отбиваться от обиженных претендентов, чтобы Людмила Исааковна после выписки вновь не стала бомжом и чтобы исполнить последнюю волю Николсона: сыну не оставлять ничего.
Маша всё не звонила. И не отвечала. Случайно от соседского Ваньки Лена узнала, что Машка переехала в Калифорнию и нашла работу официантки. Как, разве она не сказала маме?
О беде с Мичуриным Ванька не сказал ни слова. Его интересовала только Маша. Лена вздохнула с облегчением: значит, как минимум, дочь жива и здорова. Может, и к лучшему, что она поругалась с родителями и не вернулась, избежав всего этого кошмара.
Всего этого кошмара, из которого, кажется, им не выбраться.
Лена и не заметила, что всё это она выложила вслух.
– Я сейчас приеду. Мы всё решим, – сказал Дима.
Спустя пять минут ему уже подали машину. Этого адреса среди привычных маршрутов руководителя ранее не было. Шофёр также давно не видел Дмитрия Алексеевича в таком отличном расположении духа.
Дима ехал к
Да, пусть не совсем так, как он себе рисовал.
Да, не кинулась в ноги.
Да, он позвонил сам.
Но ведь когда он сказал: приеду, решим, он почувствовал, как чувствовал в детстве настроение матери, когда та ещё не вошла в двери, что Лена испытала к нему благодарность. Пока так.
Нахрапом он уже пробовал. Властью – не прокатило. С Леной это не работает. Он будет действовать медленно и осторожно. Раз она не упала к нему в ноги, он подставит плечо. Как старший брат.
А может, и как нянька. Едва Лена открыла дверь, он сразу увидел, что за то время, что прошло с момента их последней встречи, она провалилась из сильной уверенной женщины в маленькую слабую девочку. Не стресс её туда вогнал, а затянувшаяся тревога. На коротких дистанциях могут быть сильны даже слабые. На марафонах неизвестности и пустых надежд ломаются даже сильные.
– Ты помогла мне, я помогу тебе. В беде не брошу.
Можно ли винить Лену в том, что, когда Дима это сказал и обнял её, она не вырвалась и не стала вспоминать о том, как он обижал других. Сейчас ей было дело только до самой себя и спасения своего мужа. Все мы эгоисты в любви и в беде.
Лена со слезами приняла предложение Димы о бесплатном для неё честном корпоративном адвокате.
– Я не знаю, как тебя и благодарить. Тем более после всего того, – Лена выглядела смущенной, неуверенной и очень уставшей.
Такой Дима любил её ещё больше. Она вырастила его, а сама стала маленькой. Так бывает с деревьями, школами, стареющими родителями, которые по мере взросления детей становятся всё меньше и меньше.
– Мне стыдно, что я вёл себя, как полный кретин, власть вскружила голову. С перепугу наломал дров, но теперь, с опытом, это ушло. В общем, с этим покончено, – заверил Дима и улыбнулся своей милой, очаровательной улыбкой.