Сын пообещал «домработнице», что он этого просто так не оставит. Знает он, таких. Не на тех напала!
Николсону пришлось выталкивать сына в дверь. Тот орал даже в парадной:
– Мошенница! Аферистка!
В общем, не получилось ужина. Они остались вдвоём за столом.
– Убедилась?
Если честно, Людмила Исааковна да и Лена, думали, что старик наговаривает на сына. Нет, не наговаривал.
Ему было стыдно за своего сына. Людмила Исааковна решила, что пришло и её время сказать о своём. Она поделилась тем, чем ни с кем не делилась. Даже с Леной. Про то, что сын не просто так в Испании живет. Он сбежал, от кредитов. Прячется. И все его кредиты достались матери. Угрозы, звонки из банка, от коллекторов, от каких-то незнакомых людей. Пришлось продать квартиру за долги. Как она осталась на улице, без копейки денег. Хорошо, что нашлось место консьержки, откуда Лена её забрала к себе в их маленький офис. Как она до сих пор благодарна Лене за ту крышу над головой. За её деликатность. Как Лена знала про её стыд, но ни словом не упрекнула.
Лена потрясенно смотрела на Людмилу Исааковну. Она не была деликатна. Она была слепа. Она ничего не знала об этом. Но сказать сейчас это было невыносимо. Да и Людмила Исааковна перешла к главному.
Когда они легли, Николсон пожалел её.
– Я уверен, сын тебя любит. Ты же его мать.
– И твой тоже тебя любит, в глубине души, – убежденно ответила Людмила Исааковна и прижалась к своему старику.
Николсон с новой, небывалой нежностью посмотрел на неё.
– Выходи за меня! Выйдешь?
Людмила Исааковна лукаво улыбнулась.
– Я подумаю.
– А что тут думать, женщина. Жених я хоть куда. Где ещё такого найдешь?
– Есть один изъян. Не хочу я, Валера, вдовой остаться.
Она поставила ему условие:
– Ты идёшь лечиться. Мы идём. Как выздоровеешь, готовь кольца.
На следующий день он лёг в больницу. И написал сыну о том, что болен раком.