Леон с опаской попробовал один плод. Удар последовал мгновенно. Теплое ощущение счастья разгорелось в нем. Ну конечно, фруктовые эфирные масла превратились в алкоголь! Шимпанзе вполне сознательно предались пьянству.
Он «позволил» своему шимпанзе напиваться. К тому же выбора у него просто не было.
Япан ворчал и махал руками, стоило только Леону попытаться отвести его от сочащихся плодов. А чуть погодя Леону и самому уже не хотелось уходить. Он полностью отдался доброй крепкой выпивке. Беспокоиться он будет потом, бултыхаясь в своем шимпанзе, и… Это же вполне естественно, не так ли?
Потом появилась стая рабуинов, и он потерял контроль над Япаном.
Они приближаются быстро. Бегут на двух ногах, без шума. Хвосты подергиваются, они разговаривают друг с другом.
Пятеро сворачивают влево. Они отрезают Эсу.
Большой грозит им. Ляжка бежит к ближайшему, и тот пыряет его рогом.
Я швыряю камни. Попадаю в одного. Он визжит и пятится. Но остальные продолжают бежать вперед. Я кидаю снова, и они идут — и пыль и вой — и хватают Эсу. Царапают ее когтями. Лягают острыми копытами.
Трое тащат ее прочь.
Наши самки убегают, перепуганные. Мы, воины, остаемся.
Мы деремся с ними. Верещим, кидаем камни, кусаем их, когда они близко. Но до Эсы не добраться.
Потом они уходят. Быстро бегут на двух ногах с копытами. Победно вертят хвостами. Дразнят нас.
Нам плохо. Эса старая, мы любили ее.
Самки возвращаются, им страшно. Мы ласкаем друг друга и знаем, — что двуногие где-то пожирают Эсу.
Большой подходит, пытается похлопать меня. Я рычу.
Он Большой! Он должен был остановить врагов.
Глаза его выкатываются, он бьет меня. Я бью его. Он бьет меня. Мы катаемся в пыли. Кусаемся, воем. Большой сильный, сильный, он колотит меня головой о землю.
Остальные воины смотрят на нас, не присоединяются.
Он бьет меня. Мне больно. Я удираю.
Большой успокаивает воинов. Самки подходят, выражают уважение Большому. Касаются его, гладят так, как ему нравится. Он взгромождается на трех по очереди очень быстро. Он чувствует, что он Большой.