Слепота императорской четы и уверенность некоторых влиятельных людей в царском окружении в том, что Распутин был немецким агентом[52], послужили причиной убийства Распутина в Юсуповском дворце[53], в котором главную роль сыграли кузен и сводный брат Натали. Многие считают именно это событие истинным началом революции.
В самый разгар этой бури в стране оставались еще люди, отчаянно пытавшиеся спасти свою родину. «Всякая надежда открыть глаза монархов на происходящее была оставлена. Какое еще средство оставалось, чтобы избавить Россию от ее злого гения? Этот вопрос задавали себе, кроме меня, великий князь Дмитрий и депутат Думы Пуришкевич, – пишет князь Феликс Юсупов. – Еще не обсуждая этого, мы все трое пришли к одному убеждению: Распутин должен исчезнуть, даже если придется его уничтожить»[54]. С тех пор молодой человек и его товарищи стали тщательно готовить исполнение своего плана. Для начала нужно было, чтобы Феликс вошел в окружение старца и стал его другом – а подозрительность Распутина была притчей во языцех, – чтобы иметь точное представление о его притязаниях. Великий князь Дмитрий был ему постоянной опорой – заклятый враг Распутина, он был убежден, что исчезновение старца укрепит императорскую власть.
«Никому в юности не было дано больше, его ждала легкая и блестящая жизнь… – пишет о своем брате Дмитрии великая княжна Мария. – Наследник огромного состояния, освобожденный от каких-либо обязательств, наделенный физической красотой и необычайным обаянием, он был любимцем царя. Еще до окончания обучения и вступления в конную гвардию он был самым известным в Европе молодым принцем (…). Его путь был усыпан розами, он был всеми обласкан и любим. Его будущее казалось даже чересчур блистательным, и, размышляя о том, что готовит ему судьба, наш отец озабоченно качал головой»[55].
Этот золотой мальчик часто приезжал в Булонь на каникулы и развлекал свою маленькую сестренку Натали смешными розыгрышами. Но за этой веселостью скрывался мальчик, лишенный детства, настоящего дома и строгого воспитания, которое было бы для него благотворно. Тем не менее Дмитрий, избежав худшего – «из-за слабости характера он легко поддавался чужому влиянию»[56], – был мальчиком, чьи зрелые суждения удивляли многих. «Он был очень хорошо информирован обо всем, что касалось военных действий и того, что происходило в генеральном штабе. Наделенный удивительным умом, способностью улавливать мельчайшие детали происходящего и делать выводы, этот молодой человек двадцати пяти лет был (…) прекрасным наблюдателем»[57], – вспоминает мать Натали.
Его дружба дала Феликсу Юсупову силы побороть свое отвращение к старцу. Потеряв всякую надежду на то, что он добровольно покинет Россию, двое молодых людей – «каждый визит к Распутину вновь убеждал меня в том, что он и был причиной несчастий России»[58], – задумали одно из самых известных убийств в мировой истории.
17 декабря, на одном из вечерних приемов, прозвучала новость, поразившая всех, как удар молнии… Распутин исчез. Народ в Петрограде[59] ликовал; гостиные Царского Села бурлили. Все обсуждали события прошлой ночи. Князь Юсупов пригласил старца к себе во дворец на Мойке. Приняв внушительную дозу цианида, Распутин все еще оставался жив, и тогда князь выстрелил ему в сердце из револьвера Дмитрия. Старец, все еще живой, выбрался в сад, где Пуришкевич выстрелил ему в спину и в голову. Потом Феликс набросился на него и бил дубинкой, пока Распутин не потерял сознание. Наконец – тело было уже одной сплошной раной – великий князь Дмитрий перетащил его на Петровский остров, где утопил в ледяных водах Малой Невы.
К несчастью для заговорщиков, выстрел в Юсуповском дворце привлек внимание полиции. Страшная тайна мгновенно превратилась в главную тему для споров по всему миру. Смерть Григория Распутина вовсе не способствовала стабилизации политической ситуации в стране, а, наоборот, ускорила падение царизма. Что касается виновных – по всей стране горели свечи в честь «заступников», – они немедленно были отправлены в ссылку по приказу императрицы Александры Федоровны, которая сохранила окровавленную рубаху Распутина как священную реликвию. Дмитрий был отправлен на персидский фронт, что и спасло ему впоследствии жизнь после начала революции в России, а Феликс – в свое имение Ракитное Курской губернии. Царица возложила ответственность за действия сына на великого князя Павла; вплоть до марта 1917 года она отказывалась принимать его в Александровском дворце.
8
В конце января 1917 года народные волнения достигли пика. Великая княгиня Мария, сводная сестра Натали, как-то воскликнула на одном из приемов: «Разве можно ждать перемен к лучшему? Императрица полностью управляет государем, а сама слушает только Протопопова, который каждую ночь советуется с духом Распутина! Я жду самых страшных несчастий»[60]. Вскоре после этого, в феврале, разразилась революция.
Убийство Распутина раздуло скандал, который терпеливо ждали враги режима. Более того, с провалом «княжеского заговора», целью которого было удалить императрицу от власти, Дмитрий решительно отказался отступиться от клятвы верности императору. Семья Романовых лишилась последней возможности исправить ситуацию. К несчастью, заговорщики возбудили в кругах петроградской элиты, да и в Царском Селе, вкус к бунту, и назад пути не было. Революционерам ничего не стоило добиться того, чтобы армия перешла на их сторону. Во всем обвиняли семью Николая II.
Заседания в Думе проходили все яростней… А великий князь Павел и его семья жили уединенно в своем дворце, наблюдая оттуда за перипетиями происходящего. В Петрограде шли забастовки, был поднят первый красный флаг… Натали же в это время занималась с мисс Уайт в своей классной комнате. А совсем недалеко от их мирного дома, в городе, на морозе почти в сорок три градуса, стояли огромные очереди за мукой, и провокаторы шныряли между людьми, разжигая недовольство. Каждый день приносил какие-нибудь страшные новости. Когда Петропавловская крепость пала под натиском повстанцев, всякая надежда была потеряна. Забастовки на железных дорогах, «Международный женский день», студенческие выступления, митингующие толпы в пятьдесят тысяч человек… На улицах пели «Марсельезу», а казаки – единственные, кто еще до этого оставался верен государю, – выступили против полиции на стороне повстанцев.
Народ в Петрограде, оставшийся без лидера – Троцкий был тогда в Нью-Йорке, Сталин в Сибири, а Ленин – в Цюрихе, – истощенный голодом и кровопролитной войной, сметал все на своем пути. В воскресенье, 26 февраля, убитых считали уже дюжинами. Тем же вечером двор, словно не желавший ничего знать об этом, веселился на цыганском балу у княжны Радзивильской. Это был последний бал царской России. За несколько следующих дней произошел окончательный раскол армии, а Государственная дума была распущена. Зимний дворец, символ царской власти, был захвачен революционерами.
За несколько часов новости достигли Царского Села, и великий князь Павел предпочел спрятать семью у друзей. Им следовало немедленно покинуть страну, тогда эта возможность еще оставалась. Но они не захотели оставлять свой дворец и коллекцию произведений искусства на поживу мародерам. Эта роковая ошибка стоила жизни половине семьи. 3 марта, после отречения Николая II, было уже поздно что-либо менять. Великий князь отказался покинуть близких в тяжелейших обстоятельствах, а княгиня Палей, без малейших колебаний, осталась подле мужа.
Для Натали наступило время самых ужасных испытаний за всю ее жизнь. Обыски – машину ее отца выбрали для «почетной» миссии встречать Ленина из ссылки, постоянные унижения, клевета, мелкая месть, спешные ночные сборы и бегство… Тогда же нашли труп ее дяди Сержа, младшего брата княгини Палей, убитого солдатами посреди ночи. Ее сводного брата Александра революция застала в Гельсингфорсе, в Финляндии. Утром 4 марта повстанцы ворвались к нему в комнату и ударами прикладов выгнали его на улицу. Он видел убийство многих своих товарищей, но сам смог ускользнуть с места бойни. Что касается членов императорской семьи, заключенных под стражу в Александровском дворце, то их ждала страшная судьба.
«Как-то в конце марта шла я мимо дворца. У ограды толпились люди. Мужчины, женщины, солдаты сбежались поглазеть на государя (…). Я подошла и прижалась лицом к прутьям решетки. Солдаты зубоскалили. Меня передернуло от их слов: “Так-то, Николка, долби теперича лед… Довольно чужой кровушки попил… Нынче лед, а завтра еще чего… Это тебе не шашкой махать (…)” В этих насмешках было что-то сатанинское, – пишет мать Натали. – Государь оглядел толпу и увидел меня. В глазах его была боль. Я сложила руки, как в молитве, и попыталась мысленно выразить ему все!..»[61]
Им стало немного спокойнее, когда великий князь Павел, лишенный командования гарнизоном Царского Села, и демобилизованный Володя вернулись домой. Бодя очень быстро возобновил занятия живописью и литературой – писал стихи и сатирические рассказы. Весной 1917 года их жизнь почти вошла в привычное русло. Только в середине лета они узнали о ссылке государя и его семьи в Сибирь. Вскоре после этого великий князь Павел и его близкие были заключены под домашний арест по указу Временного правительства – телефон отключен, все входы охраняются. Когда народный комиссар по фамилии Кузьмин предложил Ирэн и Натали «жить на свободе» в одном из крыльев дворца при условии, что общаться с родителями и братом они не будут, девочки с негодованием отказались и сказали, что останутся с нами.
«Ишь какие революционерки!» – пробормотал Кузьмин.
«Мы так и не поняли, похвала это или осуждение»[62].
Два года спустя Натали рассказала близким друзьям об одном мрачном, но завораживающем эпизоде этого странного времени. Один из их тюремщиков, такой же грубый и неотесанный, как и его товарищи, неожиданно был очарован девушкой-подростком, игравшей на фортепьяно. Он заставлял ее играть без остановки часами и шумно дышал, стоя за ее спиной. А она, испуганная и истощенная тем напряжением, которое царило в комнате, продолжала играть. Сцена словно из рассказа Борхеса…
Тогда же произошел еще один инцидент: как-то ночью солдаты забрались к ним в погреб и стали в саду выливать содержимое бутылок. «Через пять минут сотни жителей Царского Села были здесь с ведрами, которые они наполняли этой жуткой смесью вина, грязи, снега и осколков! Едкий запах распространялся по всему дому»[63]. Неужели Натали, видевшая эту сцену, смогла бы забыть такое скотство? Несмотря ни на что, ее мать, ставшая теперь «гражданкой Палей», пыталась сделать все возможное, чтобы рождественские праздники принесли хоть немного тепла и утешения. Через несколько дней Боде исполнялся двадцать один год – сестры разыграли пьесу его сочинения,