Камышлов, 28 [июля] / 10-го Августа 1918 г.».
Через некоторое время Гиббс снова послал письмо М. Г. Тутельберг:
«Г. Екатеринбург,
Солдатская ул. 10,
Вт. 17 Сентября 1918 г. [н.с.]
Многоуважаемая Мария Густавовна,
получил Ваше письмо и очень рад узнать, что у Вас все благополучно. Известий здесь очень мало, ничего точно и определенного нет. (Они уехали, и о их судьбе никто ничего не знает, а из лиц, их окружавших, многие погибли).
Они уехали отсюда 17–18 июля, и, надеюсь, что они спасены. Не знаю, как Вас увидеть. Поезд отсюда в Тюмень останавливается в Камышлове около 4-х ночи. День моего отъезда еще не решен […] и буду [готов] Вам сообщить.
25 Сент.
Надеюсь, что Вы видели м-ра Жильяра. Он Вам все рассказывал. Вчера в газетах были жалкие известия, что Алексей Андреевич Волков, Екатерина Адольфовна Шнайдер и Анастасия Васильевна Гендрикова, все расстреляны в г. Перми! Куда они были увезены отсюда [предложение зачеркнуто]. Я вижусь с фрау Блумберг (там обедаю), и она велела Вам сказать, что, когда Вы сюда приедете, Ваши вещи все хранимы».
В приведенном выше письме Гиббса от 30-го октября (по новому стилю), адресованном тете Кейт, серьезность произошедшего значительно преуменьшена: «Радостных новостей мы так и не получали. Мы до сих пор не знаем наверняка, что произошло с Царской Семьей. И хотя есть небольшая вероятность, что они живы, я начинаю опасаться самого худшего».
Англичанин уже получил разрешение посетить дом Ипатьева. Он был шокирован, увидев пулевые отверстия в полу и следы крови. Вот запись, оставленная Гиббсом в своем дневнике[237]:
«2 ноября 1918 г. [н. с.]
Этим утром побывал в третий раз в маленькой подвальной комнате под Ипатьевским домом. В противоположной от двери стене на высоте, самое большее, 14 вершков от пола обнаружено 10 пулевых отверстий. Кроме того, там есть пять отверстий от штыка, а в двери с правой стороны еще два пулевых отверстия. Но только рядом с девятью пулевыми отверстиями на высоте 14 вершков имеются кровяные подтеки. Десятое отверстие значительно выше, и следов крови там нет. То же самое можно сказать и о двух отверстиях в двери, пробитой выпущенной пулей справа. Пуля прошла рикошетом от противоположной стены и вернулась обратно. Жертвы, очевидно, стояли на коленях: на полу имелось несколько отверстий, которые были выпилены следственной комиссией. Точное число я не узнал, но предположительно, 7 или 8. Они находились больше с левой стороны комнаты. Было также установлено, на непонятном мне основании, что крайним слева стоял мужчина с темными волосами, возможно, повар. Расстояние между стеной и дверью в той части комнаты, где найдены отверстия от пуль, невелико, и там едва ли можно было бы поставить более пяти человек в ряд. Вполне вероятно, заключенных расстреляли одного за другим. Дверь в комнату была распахнута настежь. И пуля, выпущенная со стороны, прошла сквозь стену и дверь, но на этих выбоинах нет следов крови. Пол был вымыт, видимо, сразу же после расстрела. На нем нашли следы мыла и песка, такого же, как и в саду. Особенно хорошо они видны с левой стороны неподалеку от двери. Очевидно, это нужно было для того, чтобы удалить многочисленные пятна крови, которую обнаружили и на цементе внизу [под полом]. Стены во многих местах покрыты надписями политического, похабного и оскорбительного по отношению к Царской Семье содержания. Комната находится в той стороне дома, которая ближе к Вознесенскому переулку. Если вы входите в дом через тот вход, что с правой стороны, эта комната будет первой. Когда был совершен расстрел, дом все еще окружал высокий деревянный забор, и дверь на улицу вела в маленький огороженный двор. Таким образом, солдаты не могли вынести тела через эту дверь — только через окно, либо через дом. Окно рядом со входом было единственным. Вторую раму вынесли, и на подоконник поставили пулемет Максим — здесь находился первый пулеметный пост.
На внешней стороне окна, которое выходит в сад, есть несколько коричневых пятен. Были взяты образцы для анализа, однако он до сих пор не был проведен, и, как я понял, теперь его нет возможности провести [имеется в виду, что это не было сделано следователем Сергеевым]. Окно в той комнате, где было совершено преступление, находится довольно высоко над землей, а другие окна, выходящие в сад, — значительно ниже».
Увиденное не так сильно впечатлило Жильяра, и, уезжая, он все еще верил, что Царская Семья могла остаться в живых. Надежда была призрачной, хотя со временем романтики создали свой собственный миф. Независимое расследование пока не было проведено, но в столичной газете «Известия» от 19 июля 1918 [н. с.] уже появилось официальное заявление Советского правительства, содержавшее грубую, неприкрытую ложь (которая и питала слабую надежду многих монархистов, в том числе, Жильяра и Гиббса): «В последние дни столице красного Урала Екатеринбургу угрожала серьезная опасность со стороны приближающихся чехословацких банд. В это же самое время был раскрыт новый заговор контрреволюционеров, имевших целью вырвать из рук Советской власти коронованного палача. Ввиду всех этих обстоятельств Президиум Уральского областного совета постановил расстрелять Николая Романова, что было приведено в исполнение 16 июля. Жена и сын Николая Романова отправлены в надежное место. Документы о раскрытии заговора посланы в Москву со специальным курьером»[238].
И хотя в местной газете еще не появилось сообщение о казни Николая II — оно будет напечатано с трехдневным опозданием, рабочие Екатеринбурга вечером собрались в городском театре. Большая часть собравшихся восприняла новость восторженно (один-два человека, впрочем, не решились кричать вместе со всеми: «Покажите нам тело!»). Собрание рабочих постановило, что «казнь Николая Кровавого служит ответом и грозным предостережением буржуазно-монархической к [онтр] революции, пытающейся затопить в крови рабоче-крестьянскую революцию»[239].
Рабоче-крестьянская власть делала свое дело. В ночь после смерти Царской Семьи еще шестеро Романовых — Великий Князь Сергей Михайлович, Великая Княгиня Елизавета Федоровна, Великие Князья Иоанн Константинович, Константин Константинович, Игорь Константинович и князь Владимир Павлович Палей — были убиты на Северном Урале близ г. Алапаевска[240]. Великий Князь Михаил Александрович к тому моменту уже был расстрелян в лесу близ Перми[241]. В первых числах сентября, также неподалеку от Перми, как раз в то время, когда Гиббс находился в Екатеринбурге, были казнены графиня Гендрикова и мадмуазель Шнейдер[242]. Князь Долгоруков и граф Татищев просто исчезли[243].
Глава XVIII
Дипломатический секретарь