— Ты уже не боишься меня, я надеюсь? — спросил Гаррет.

— Да кто тебя может бояться, ты даже мухи не обидишь, — Уильям расхохотался, и Сатирре показалось, что он вообще не может не смеяться.

— Ну теперь я вас вижу и понимаю, что вы не опасны. Я одной рукой вас обоих уложу, — спокойно ответила она. — Конечно, когда полностью пойду на поправку.

Уилл засмеялся, а Гаррет в удивлении улыбнулся и поднял брови. Сатирра не понимала, почему они ей не верят, и в какой-то момент начала краснеть, сама не понимая от чего.

— Ты обиделась? Мы думали, ты шутишь, хотели поддержать тебя, — Уилл пытался казаться серьезным, но с раскрасневшимся лицом это не очень удавалось.

Гаррет заинтересованно смотрел на ее реакцию, и она словно хотела закрыться от этого взгляда, почувствовав, что почему-то снова краснеет. В пустом желудке словно скатался неперевариваемый комок.

— Вы умеете сражаться? Меня учили этому с того момента, как я смогла оправиться после нападения вашего друга, — попыталась она защититься, снова сама не зная от чего.

Тут уже оба напряглись. Эта тема была им явно не по душе.

— Ты, наверное, про Артура… — печально сказал Гаррет. — Прости нас за него. Он просто оказался слаб для той участи, что ему выпала. Управлять медведем не так-то просто. Мы до сих пор не знаем, как он оказался так далеко отсюда. Он еще не был готов остаться один, без нашей помощи. Тогда прошел всего месяц, как Анункасан его воскресил. Артур сбежал, и Анункасан искал его, но когда нашел, остался только медведь. Когда кто-то из половин погибает, то второй остается сам по себе, и поэтому медведя уже никто не понимал. Он стал обычным диким зверем. Проблем даже после смерти Артура было много, медведь часто возвращался в поисках еды. Его тянуло сюда прошлое. Он ведь был свирепым зверем, а когда умер, нам всем стало спокойней.

— А вы можете понимать своих животных или они вас? — Сатирра, после того как узнала правду, не очень хотела обсуждать нападение и последствия.

— Я понимаю собак, а они меня. Но вот других существ, сколько ни пытался, так понять и не смог. Гаррет слышит лошадей и тоже мысленно общается с ними, — ответил Уилл.

— А вы общаетесь с обычными людьми?

— Все время, — ответил Гаррет. — Только за пределами лагеря, но не показываем способности. На этой земле о ванпулах не знают, а мы еще очень уязвимы. Нас слишком мало. Но за морем такие как мы живут среди людей, и там все знают, кто такие ванпулы. Как бы я хотел оказаться за морем. Анункасан говорит, что на разных континентах люди сильно отличаются друг от друга. Говорит, когда он летал на юг, там у людей кожа была черная, как смола. Там и животные другие, кошки размером с медведя, их еще львами называют. Огромные слоны, которые могут сносить деревья на своем пути. Рассказывал, что даже лошади есть, только они черно-белые, в полоску. Вот бы там побывать!

— Это очень интересно. Я тоже хочу посмотреть на таких больших животных и полосатых лошадей, — ответила она, никак не насытившись рассказами.

— А мне и здесь нормально. Живи себе спокойно, да и многие люди благодарны, когда наведываешься помочь в поселения, — иронично подметил Уильям.

— А как вы помогаете людям, если они не должны о вас знать? — задумчиво спросила Сатирра.

— Ну внешне мы не отличаемся от них. Главное — не рассказывать о себе, и каждые лет пятнадцать мы меняемся между собой поселениями, которые проведываем с другими ванпулами. Иначе становится подозрительно, почему мы не стареем, — ответил Уилл. — Тебе, кстати, нужно поесть. Нам пора возвращаться, а то мы тут немного задержались.

— Ох, я и забыла, что хочу есть. За оленя на костре все бы отдала.

— Бедный олень! — возмутился Гаррет.

— Ой, да ладно тебе, я бы тоже от оленя не отказался. Не обращай внимания, он ест только траву, — весело хихикал Уилл.