Сатирра уже начинала привыкать к мужской компании. Ей даже показалось, что эти мужчины гораздо милее, чем ее соплеменницы, по крайней мере пока что. А Уилл даже не интересовался, откуда у нее взялись шрамы. Он вел себя так, будто их вовсе и не было.
— Расскажи, как ты стал бессмертным? Как это случилось? — снова вдалась она в расспросы.
Она поднялась с камней, и он взял ее под руку, так как идти самой ей из-за раны было все еще тяжеловато. Они снова пошли вдоль извилистой реки, гремя камушками под ногами.
— Ничего интересного в моей смерти нет. Наверное, я умер скучнее всех, — даже здесь Уилл выдал смешок, который ей был непонятен. — В тридцать четыре года я просто заболел. Помочь мне родители не смогли. Анункасан тогда ночью прибыл в наше поселение и взял с моих родителей слово — никто не узнает о том, что я воскрес. Им все равно пришлось похоронить меня в душе, да и могила моя существует, пустая, конечно же. После спасения Анункасан забрал меня с собой. В поселение возвращаться было нельзя, потому что все считали меня мертвым. Поэтому родителям помогали другие ванпулы. Они проведывали маму и папу в человеческом облике, приносили продовольствие, убирали в доме. Старость виновата в том, что они сами себе помочь не могли. Братьев и сестер у меня не было, поэтому после их смерти навещать было больше некого. До смерти меня все в поселении называли дураком, потому что я всегда смеялся. Никто особо не хотел отдавать такому разгильдяю замуж свою дочь. Да я и сам не особо хотел: вы, женщины, странные. Стоит жениться, и про веселье можно забыть.
— Как думаешь, меня тоже в поселении примут за дурочку, ведь я так многого не знаю?
— Многие жестоки, Сатирра. Анункасан выглядит иначе, поэтому никогда не выходит открыто к людям. Всегда найдутся причины, чтобы унизить человека, но это делает нас сильнее. Мы не должны им подражать.
Она поняла, насколько рада, что очутилась не у людей, о которых ей теперь поведал и Уильям.
— Наверное, мне тоже лучше не появляться среди обычных людей, о которых вы рассказываете, ведь я тоже выгляжу иначе, — с грустью сказала она, прикрыв рукой шрам на лице.
За поворотом извилистой реки их внимание привлек огненно-рыжий конь, который пил воду. Услышав их, он навострил уши и слегка поднял голову.
— Это Гаррет, пойдем, я тебя с ним познакомлю, — весело сказал он, сменив тему.
— Гаррет? Это он был со мной в типи сегодня?
— Ты уже успела познакомиться с ним? Это мой лучший друг. Он всегда был самым добрым из ванпулов. Мне кажется, его тут все любят, — Уилл повел ее в сторону коня.
— Я люблю лошадей. У меня есть кобыла там, где я жила. Ее зовут Рогосса. Она тоже очень добрая, и мы часто с ней тренировались, — Сатирра поняла, как сильно скучает по своей лошади и езде верхом.
— Ох, я не думаю, что Гаррет согласится тебя покатать. Дух его коня слишком свободолюбивый. Он никого не катал за все годы, что я его знаю, — весело рассказывал Уильям.
Когда они подошли ближе, конь уже перевоплотился, и перед ними стоял рослый молодой человек. Его волосы были ярко-рыжими и на солнце были похожи на огонь, а лицо покрывали веснушки. Это придавало ему забавный вид. Снова она увидела эти зеленые глаза. По одному его взгляду можно было сказать, что он не таит ни на кого зла. Его губы сомкнулись в полуулыбке. Он стоял боком, прикрыв наготу. Он был полностью обнажен и поспешно расправлял рубашку. Такую же, как и у двух других мужчин. Она пожирала взглядом его мускулистое безупречное тело, ведь она впервые увидела голого мужчину. Но не рассмотрела главное отличие от женщины, которое Гаррет сразу прикрыл. На груди, где билось сердце, было множество шрамов. Видимо, это стало причиной смерти. Его убили.
Он словно сиял, и Сатирра теперь всматривалась в красоту черт его лица. Ей впервые стало известно странное ощущение: появилось желание прикоснуться к чужому телу.
Ее поразило перевоплощение, но все произошло так быстро, что она не смогла уловить деталей. Она окончательно убедилась, что никто здесь не врет. Ей захотелось самой научиться превращаться в животное, но это было невозможно. Только если она умрет. Испытывать судьбу не хотелось, ведь Анункасан предупредил о том, что из тысяч могут вернуться только несколько десятков людей.
— Ты уже можешь ходить? Я только несколько часов назад вышел из типи. Рад, что тебе стало лучше, — искренне обрадовался Гаррет.
Мужчина, казалось, от ее пристального взгляда немного застеснялся. Ему все же удалось накинуть рубашку после того, как он расправил ее.
Буквально за несколько часов мир Сатирры перевернулся. Она общалась с третьим мужчиной в этом месте, и все были такие разные, но при этом располагали к себе. С их стороны не было ни жестокости, ни опасности, о которой ей говорили так много раз. Они не смотрели на нее косо или с отвращением. Амазонки всегда были к ней снисходительны, но беглые косые взгляды невозможно было не замечать. Поэтому сейчас, даже после всех диких историй про превращения, ей на мгновение показалось, что она хочет здесь остаться. За последний час она узнала столько, сколько за всю жизнь и не мечтала узнать. Их рассказы про семьи, и даже про волшебство, были правдой.