Книги

Народная война

22
18
20
22
24
26
28
30

— Нравится? — спросил я. — А видели, как немцы шли? Превосходно!

— Видел. Интересно, что их вдохновляет? Утверждают, что немцы только пьяные ходят в атаку.

— Пьяные или опьяненные чувством победителей, — сказал майор-пулеметчик.

Дальше продолжать разговор не пришлось. На склонах лощин появились новые цепи немцев. Фронт атаки теперь расширился. Они наступали не только на участке соседней роты, но двигались прямо на нас и левее. Сколько было их, определить я не пытался.

Я впился глазами в фигуру офицера, находящегося впереди. Временами он замедлял бег, поворачивался к своим солдатам, двигавшимся за ним двойной цепью, и, точно деревянный солдатик на ветру, размахивал руками и опять бежал на нас. Немцы приближались. Я уже отчетливо видел сверкающий на солнце позумент, которым украшена была фуражка офицера. Ясно видел его лоснящееся лицо, его пистолет.

— Отделение, — подал я команду, — огонь!

Залп! Еще залп! Заработали пулеметы. После первой же очереди офицер внезапно остановился, взмахнул руками, словно собрался взлететь, и рухнул на землю. Майор бил методически короткими очередями. Цепи начали редеть, и через мгновение солдаты противника залегли.

На правом фланге раздались протяжные возгласы «ура». Рота пошла в контратаку. Немцы пытались бежать. Этого мы только и ждали.

Ротный командир скомандовал: «Вперед!» — он оказался метрах в десяти от меня — и, показав мне направление, выскочил из окопа. Соседняя рота уже настигала немцев. В воздухе висело непрерывное «ура-а»… Это уже кричали и бойцы моего отделения. Я бежал изо всех сил. Ноги цеплялись за траву, я спотыкался. Немцы отстреливались, но ничто не могло нас остановить… С жесточайшим озлоблением били мы вражеских солдат, стреляли в упор и в спины бегущим…

И вдруг я точно очнулся. Передо мной на коленях стоял солдат, без каски, с взъерошенными волосами. Лицо его было перекошено, он что-то рычал, взвизгивал и рвал винтовку из рук раненого капитана, бойца моего отделения.

— Собака! — закричал я и выстрелил врагу в висок.

Одновременно кто-то ударил его по голове прикладом..

Еще через минуту мы оказались перед ржаным полем. Навстречу нам полетело три-четыре гранаты.

— Ложись! — кричу я.

Гранаты рвутся за моей спиной. И тут, во ржи, на холме нас встретил неистовый пулеметный и минометный огонь. Мы залегли, но положение дикое: ничего не видно ни впереди, ни по бокам, ржаное поле не окинешь глазом, и кажется — во всем мире ты остался один. Связь с людьми потеряна. Минут через десять огонь стих, но неизвестно, что готовит эта тишина: подойдет немец и пригвоздит тебя здесь навеки. Проклятая рожь! Ясно одно, медлить нельзя, надо отходить. Я встал, но ощущение пустоты не исчезло.

— Товарищ полковник! — закричал я и тотчас вынужден был упасть: меня обстреляли.

— Здесь я, — отозвался полковник. — Андреев?

— Да.

— Люди целы?

— Не знаю.