— Где ты все это взял? — спрашиваю я.

— Твоя мама меня очень выручила.

Я не сомневаюсь в этом. Мысли о ней заставляют меня вспомнить об отце и его внезапном требовании, что я выслушаю каждое его слово. Навряд ли.

— Где отец?

Дрю берет со стола сумку и залезает внутрь.

— Твоя мама убедила его ненадолго уйти из дома. Она заставила его пригласить ее на ужин, потом они, может быть, пойдут в кино, чтобы мы могли провести время вместе и… поговорить. — Он быстро смотрит на меня, а затем вытаскивает руку из сумки. Дрю передает мне укутанный в фольгу квадратик, и я чувствую холод в руках.

— Что она сделала? Но они же больше не вместе. А как же Эрл?

Дрю пожимает плечами.

— Я не знаю. Они через многое прошли вместе, твои мама и папа, поэтому я уверен, что это нормально, если они проведут время вдвоем. Они все равно остаются твоими родителями. Эрлу, я думаю, нужно просто смириться с этим. Оставь это им.

Когда я разворачиваю квадратик, мой рот увлажняется, и я вздыхаю, когда надкусываю бутерброд с толстым кусочком ветчины и майонеза.

— Извини, это просто бутерброд.

— Он идеален. Спасибо.

Когда мы заканчиваем с нашими бутербродами, Дрю открывает термос, наполняет две пластиковые чашки и передает одну из них мне. Жидкость еще теплая, когда я осторожно подношу ее к губам. Рот наполняется шоколадным мокко, который согревает меня, когда я его проглатываю. Я улыбаюсь и качаюсь в кресле, наслаждаясь комфортом.

Мы пьем в тишине, никто из нас не знает, что сказать. Он сидит напротив меня, и мы смотрим на темнеющее небо, пока из-за верхушек деревьев поднимается полумесяц. Я рада его присутствию, но хоть убейте, не понимаю, почему. Иногда кажется, что он является лишь наблюдателем в моем сумасшедшем мире; а иногда, что он не может сдержать язвительного комментария всякий раз, когда я что-то вытворяю. Возможно, я заслуживаю эти комментарии, но, если ему все равно, то зачем он утруждает себя и находится здесь? Какая ему выгода? Развлечение? Я должна спросить, иного способа нет.