Я помнил все, что было между нами до последней мелочи — и как она спала у меня дома, и как я орал на нее в машине, и как она жарила блины, как мы жили в одном номере и как целовались, как она спасала меня от Щебутнова… но все это выглядело ненастоящим, поддельным, деталями замысла, нацеленного лишь на то, чтобы получить от меня этот текст.

В этот момент исчезло все, что оставалось от меня, я окончательно превратился в ничто.

Оставшееся от гусеницы ела саранча, оставшееся от саранчи ели черви, а оставшееся от червей доели жуки. Пробудитесь, пьяницы, и плачьте и рыдайте, все пьющие вино, о виноградном соке, ибо он отнят от уст ваших!

— Забери. — Я толкнул нетбук по столешнице. — И уезжай.

— А ты? Мы уедем вместе. — Вика взяла аппарат, торопливо сунула в сумочку. — Карантин этот дурацкий… Как они ухитрились его ввести, да так быстро? Не представляю. Но там можно перелезть через забор. Давай, пойдем скорее.

Она кусала губы, в глазах ее читалась жалость, но я не мог поверить, что это чувство настоящее, вера моя превратилась в кусок льда, вера в себя, в других людей, в обычные человеческие чувства и в смысл жизни.

— Можно, но не мне. Лодыжку подвернул, ребра сломаны. Я не справлюсь.

— Но я не могу тебя бросить!

— Почему? — Я посмотрел ей прямо в лицо, и она отвела взгляд. — Я вам уже не нужен. Всё. Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить… Может сдохнуть, что угодно.

— Ты нужен мне! — воскликнула Вика.

Услышать такое от подобной женщины и умереть — мечта идиота. А я и есть идиот.

— Давай, я потащу тебя на себе! Пойдем! — продолжила она. — Тебе нужно к врачу! Немедленно!

— Уезжай, — повторил я, — чтобы все вот это… — Я указал на собственную физиономию, — …было не зря. Прекрасным светлоликим коллегам я тоже без текста не нужен… Что они мне могут сделать? Убить?

Идея показалась такой смешной, что я не удержался, расхохотался, но тут же мне стало больно — нос, бока, спина, уши, лодыжка, даже сердце, и смех мой перешел в стон.

— Ничего они мне не сделают. Не смогут. — Я с некоторым трудом, но все же поднялся. — А вот мне до встречи с ними тоже кое-что нужно сделать… Поможешь дойти до корпуса?

— Зачем? — Вика смотрела на меня с жалостью, но больше не спорила.

Может быть, она и чувствовала что-то ко мне, но сейчас она решала конкретную задачу, и чувства значения не имели.

— Надо. Пошли.

Я оперся на Вику, и мы заковыляли по дорожке между древними разлапистыми елками. Выполз из тумана главный корпус, и чуть в стороне от входа проглянул навес для курильщиков, под ним пара лавочек и пара урн.

Туда, я это хорошо знал, местный вай-фай добивал.