— Никогда там не была, — осторожно сказала Надежда.
— Решено. В августе берешь отпуск и мы едем в Красноярск. Покажу тебе наше небо. После этого тебе не захочется оттуда уезжать!
Голос Аскольда как-то странно дрогнул, изменившись, и у Надежды сжалось сердце. Неужели это все-таки случится?
— Пойдем к тебе?
Это сказалось как-то само собой, и Надежда, хоть и испугалась, но не удивилась. Сегодня вообще был удивительный день и… должно же и ей хоть когда-нибудь повезти! А если не повезет, то кому какое, в сущности, дело?
— Ты далеко живешь? — видимо, ее молчание Аскольд принял за сомнения. — Пойми, я бы мог вызвать такси до гостиницы, но какой смысл? Пока мы доедем, пока то, да пока се, уже и назад тебя провожать. А ты ведь не такую ночь хочешь?
Он заглянул в глаза как-то странно, требовательно и осторожно, словно боясь спугнуть робкую добычу. Это был взгляд настоящего мужчины, взгляд победителя, умеющего быть милосердным, и Надежда сдалась.
— Нет, это рядом, на соседней улице, только…
— Ты кого-нибудь ждешь?
В такое время суток к ней мог заявиться разве что бывший муж, и он в самом деле некоторое время после развода рвался в подъезд, трезвоня в домофон, пока соседи не пригрозили подать на него в суд. Мелькнула и пропала мысль о Минаковых, которые наверняка уже выбрались из своей пробки на Кутузовском, но… сколько сейчас времени? Не все ли равно?
— Никого я не жду. Но ждала. Так что не удивляйся.
— Ты сама удивительна, — ответил Аскольд и поцеловал ее.
Короткий, даже немного сухой поцелуй прервался почти сразу, но у Надежды подкосились ноги. Она сама не помнила, как дошла до своего дома, как они поднялись на четвертый этаж, как она открыла дверь. Все прошло, как в тумане, и единственной реальностью была рука Аскольда, который твердо и осторожно поддерживал ее под локоток.
Они начали целоваться еще в тесной прихожей, вынужденные толкаться в попытке пристроить верхнюю одежду на вешалке, но Надежда нашла в себе силы отступить:
— Извини, я…на минуточку. Ты… проходи. Это прямо…тут.
И юркнула в ванную, дрожащими руками закрываясь на щеколду. Ее всю трясло от волнения и предчувствия чего-то непоправимого. «Дура! Привела мужика. Ты с ним едва знакома. Откуда он вообще взялся? Краснодар… с таким же успехом он мог жить где-нибудь в Марьино или, на худой конец, в Люберцах! А ты… пить надо меньше», — попробовала она ругать себя за беспечность, но все возражения куда-то словно проваливались. Она не маленькая девочка. Ей уже целых тридцать лет. Тридцать лет! И потом — должно же хоть однажды повезти?
Послышался голос Аскольда. Он позвал ее, спрашивая, все ли в порядке.
— Да! — она рывком выпрямилась, взглянула на себя в зеркало. Вроде, макияж в порядке. Прическа только растрепалась и помаду она «съела». Хорошо, что рядом со стаканом с зубной щеткой стоит «дежурный» тюбик помады! Быстро приведя себя в порядок, Надежда вышла из ванной комнаты.
Аскольд успел зажечь свет в большой комнате и стоял возле накрытого стола, рассматривая салаты, заливное и пустые тарелки. Надежда мысленно похвалила себя за то, что машинально поправила нарушенные горочки салатиков и заменила грязную тарелку на чистую.
— Ты ждала гостей?