— И… куда вы поедете? — Надежда все не решалась сделать глоток заказанного им напитка.
— В Архангельск.
— Вы… там живете? — она внезапно почувствовала разочарование.
— Нет, живу я в Красноярске, но моя работа предполагает частые разъезды. Даже за границу, в Прибалтику, Польшу, Европу… хотя туда в последнее время посылают все реже и реже. Да я и сам стал отказываться. Хочется побольше бывать дома…
— С семьей, — понимающе кивнула она.
— Семьи, как таковой, нет. Есть родители, есть сестра и племянница. Увы. А больше никого нет. И никогда не было, к сожалению. Я слишком часто в разъездах. Нет времени остановиться и… заняться личной жизнью всерьез. Я могу задать вам тот же вопрос или это будет нескромностью с моей стороны? Поймите меня правильно, но если у вас есть те, кто о вас беспокоится, вам не стоит подвергать их чувства такому испытанию.
— Нет у меня никого, — Надежда залпом выпила напиток, так толком и не разобрав, что ей налили. Какой-то аперитив, кажется. Она, кроме шампанского и мартини, практически ничего не пила и в напитках не разбиралась. — Даже кошки.
— Неужели? Так не бывает! Есть…
— Никого нет. И родителей, ни близких родственников…
— И друзей? Друзей тоже нет?
— Еще два часа назад я думала, что есть, но они… А, не хочу об этом думать. Я хочу еще выпить. Вот что это сейчас было?
— Бармен, повторите даме! — тотчас же крикнул Аскольд и заговорщически подмигнул: — Пусть это будет тайной. Должны же в жизни быть хоть маленькие загадки!
— Должны, — неожиданно развеселилась Надежда и сама крикнула: — Бармен! Скорее!
Это был необыкновенный вечер. Аскольд оказался таким странным собеседником! Он умел слушать и умел рассказывать, и неизвестно, что у него получалось лучше. Его бархатный голос просто завораживал. Как выяснилось, он действительно какое-то время подвизался на подмостках Красноярского театра, но после жестокой простуды потерял голос и был вынужден оставить сцену. И хотя его уверяли, что голос полностью восстановился, что-то простыло в нем самом. Он трудился консультантом в некоей фирме, раскинувшей филиалы чуть ли не по всей России и отчаянно искавшей выход за рубеж. Выходы имелись, но только как компании-спутнику других организаций. А им хотелось полной самостоятельности, чтобы напрямую заключать договоры с коллегами. На вопрос Надежды, с чем связана его деятельность, Аскольд небрежно бросил: «Компьютерные технологии!» — и переключился на нее. Узнав, что она работает на заводе, он не стал небрежно бросать: «С такой внешностью? Актрисой быть не пробовала? Или моделью?» — а просто кивнул головой, принимая это как данность.
Из бара они выбрались только через полтора часа, когда от духоты и пьяных голосов там стало невмоготу не то, что дышать, но даже просто быть. Прохладный осенний воздух слегка остудил и отрезвил, ночная темнота после ярких огней показалась настолько глубокой…
— Как в космосе, — Аскольд запрокинул голову, глядя в небо.
— Что?
— Как в космосе, — он указал вверх, в бездонную черноту. — Только там звезды. Много звезд. А здесь…
— Неужели ты был в космосе? — рассмеялась Надежда.
— Нет, конечно! — он приобнял женщину за плечи. — Там никто не был… кроме пары сотен космонавтов… И никто не знает, как оно там на самом деле, но у нас дача за городом. Ночью выйдешь, прошу прощения, по малой нужде, поднимешь взгляд в небо — и забудешь, зачем выходил. А если отправиться на Красноярские Столбы с палаткой на пару ночей…Там вообще такое небо…