– Дар, я только теперь стала понимать, что меня ждало там, внизу. Нет, я не думала о смерти – но представляла ее совсем не такой. Трупы повсюду, один на одном, сгоревшие, раздавленные, утонувшие… Я тысячу раз могла оказаться среди них! Но тогда я даже не боялась… А теперь вспоминаю об этом озере с ужасом и страхом. А ты? Ты тоже такое чувствовал?

– Всякое бывало… И думал, и представлял… и едва сам в пропасть не прыгнул. Только я предпочитаю спать без сновидений – иначе перед глазами встает то, что видеть не всегда хочется…

– Разве можно спать без сновидений?

– Если загрузишь себя, какой ни будь, работой, так, что руки виснут, как плети, а глаза закрываются сами – вполне.

– Знаешь, – она чуть замешкалась, прежде чем продолжить Я лежала сейчас, с закрытыми глазами… и боялась их открыть. Я думала – вдруг все это случилось, только в моем воображении. Наш уход с острова, бегство от зверей, подъем…

– И что я – всего лишь порождение твоих измученных снов.

– Не то.. она грустно улыбнулась То есть, да, конечно. Но не совсем. Что я опять останусь одна…

Я прикусил язык – поделом…

Назад, в мою берлогу, мы шли почти пять дней. Ната не могла двигаться с той же скоростью, что и я – сказывалось и накопившаяся усталость, и почти полностью порвавшаяся обувь, и отсутствие еды. Как назло, те зверьки, которые водились поблизости нашего холма, почему-то не попадались здесь – а уже был готов употребить в пищу даже их. Ел же их щенок? Ночёвки были трудными. С каждым днём всё сильнее и сильнее крепчал мороз, даже замерзала вода в бутылках, хоть она беспрестанно качалось за спиной. От холода сводило конечности, и почти не попадалось ни чего, что можно было использовать для костра. Всё было погребено под слоем грязи и хлопьев, ставших единой, смёрзшейся массой. Приходилось подолгу рубить топором, чтобы выудить, где ни будь, кусок тяжёлого, отсыревшего дерева, потом колоть его на щепки и терпеливо ждать, пока они нехотя начнут чадить… Ната не жаловалась. Вообще, казалось, что она, невысокая и хрупкая на вид, на самом деле высечена из камня. Она передвигала ноги, стиснув зубы, и изо всех сил старалась не быть для меня обузой. И именно тогда, дожидаясь ее, где ни будь на очередном подъёме, я смотрел на бредущую устало фигурку и мрачнел, вспоминая о судьбе тех, кто в эти дни оказался так далеко от меня… Моя собственная семья. Я уехал от них на расстояние, в несколько тысяч километров. Что с ними, живы ли они, смогли ли они спастись, если в тех, столь далёких от этих мест, краях, тоже пронеслась, уничтожающая всё, подземная волна? До этого я отгонял от себя эти мысли, сразу стараясь, чем ни будь себя занять. Но то, что я встретил, или, вернее, нашёл Нату, неожиданно подняло целую бурю в моей голове, внушив еле теплящуюся, призрачную надежду…

За два дня до конца пути нас встретил щенок. Он с такой неуёмной радостью, таким напором бросился ко мне из-за встречного холма, что я не успел опомниться, как был сбит с ног. Пёс крутился и прыгал вокруг, заливая всю округу восторженным лаем, пополам с визгом, тыкался мордой в ладони и путался в ногах, всем своим видом показывая, как он рад встрече, и тому, что он теперь не один.

Ната присела на корточки и щенок немедленно подбежал и лизнул её в нос.

– Как угорелый.. тихо и устало произнесла она Он твой?

Я пожал плечами:

– Я его нашёл… как и тебя. Наверное, теперь мой.

– Я тоже твоя? – Ната как-то напряглась и странно посмотрела на меня, сразу спрятав свои глаза от моего недоумевающего взора.

– О чём ты?

Она неопределённо качнула головой и, переведя разговор, улыбнулась вновь налетевшему на неё щенку:

– Как его зовут?

– Я не знаю. Все собирался, да так и не придумал имя. Не хватило воображения, наверное. Если хочешь, назови его сама.

Ната погладила щенка за ухом, и тот вдруг недовольно рявкнул.