Просто однажды она не только перестала «расти» в музыке, она перестала хотеть «расти». Услышала как-то разговор преподавателя и мамы. Тот очень уважал балерину, поэтому не стал лгать, и сказал правду, что Инне не хватает одного, но самого главного. Ей не хватает таланта, и усердием его не заменить, хоть тресни.
В конце концов, Ингеборга окончила музыкальную школу и у нее даже есть аттестат, свидетельствующий об этом. Вот только учиться дальше не стала. Зачем? Она не собирается растрачивать жизнь на то, что не принесет ни денег, ни славы. Зачем заниматься тем, в чем никогда не достигнешь успеха и признания? Зачем на это тратить драгоценное время, когда можно найти занятие по себе?
— Я чем только не занималась: музыка, балет, танцы и везде была посредственной, — говорила Инна, — а здесь, когда я создаю нечто особенное, необыкновенное, я чувствую себя на своем месте. Вот взять хоть тебя. Ты увидела платье и восторгалась им, бог знает сколько времени. Завтра ты встретишься с друзьями, и они тоже поделятся с тобой частичкой радости. Ты улыбаешься, они будут улыбаться. На работе, пока не переоденешься, тоже увидят и улыбнуться, потому что это действительно красиво, и мне будет так же радостно на душе. Приятно, когда твоя работа доставляет другим радость.
Она замолчала и поерзала на стуле от неловкости. Никогда никому не говорила того, что рассказывает этим странным родственничкам. И ведь даже обвинить их не в чем: каленым железом ее не пытают, клещами правду не тянут. Душа сама, будто намолчавшись, рвется рассказать. Вот только от этой откровенности неловко.
— Тогда почему ты так грустно это говоришь? — вдруг спросила Аля и, сама того не замечая, стала нанизывать на леску бисер точно так же, как это делала Инна. Та краем глаза смотрела на действия Али и молчала, значит, она пока справлялась.
— Потому что отец этого не понимает, — вздохнув, ответила мастерица. — Он очень сильно изменился после того, как добился успеха. Он считает, что шитье — это занятие для простолюдинов.
Инна опять вздохнула. Возомнил себя графом, чуть ли потомком Великого Петра! О, как же ее это раздражает!
Уличные танцы? Фу, как вульгарно! Шить? Это не пристало дочери писателя! Готовить ужин? Зачем? Ведь у нас есть домработница! Этот парень плюгав, тот — прыщав, третий — из бедной семьи, у четвертого — скандальная репутация. Вот, к примеру, сын замминистра. Ну и что, что он третий раз развелся? И что с того, что у него пузо из-за ремня вываливается? Почему у него свинячьи глазки? А в газете про него всё клевета, ты что, этих писак не знаешь?
И вот какой нонсенс: то, что сын замминистра был застукан с путанами в сауне — это не скандал, а то, что друг из данс-группы стал уделять Инне внимание — это ни в какие ворота!
— Иди спать, тебе завтра на работу, — проговорила она, клюющей носом Альке. Та глянула на часы, почти двенадцать. А на столе всего восемь лепестков.
— Инн, а ты? Может, Бог с ним, с колье, а?
— Ну уж нет! Нужно идти до победного конца! Марш спать! У тебя завтра непростой день, а вечером еще нужны будут силы, чтоб танцевать. Как ты говоришь своему брату: вали в люлю! Спокойной ночи.
— Слушай…
— Иди уже, не отвлекай меня.
Алька мялась на пороге, не зная, как поступить. Пока она делала один лепесток, Инна успела три сплести. Но это всё равно очень долго и невероятно трудно! Сплела всего один, а шея уже ноет!
— Не увлекайся сильно.
—Угу, — ответила Инна, не поднимая головы.
Аля долго прислушивалась к звукам в квартире. Но плести из бисера, это не то же, что работать на машинке, не слышно. Платье получилось просто класс! Просто супер-пупер-класс! Да уж, Карина от зависти и злости завтра лопнет. Интересно, каким стал Антон? Они общаются в социальных сетях, но увидеть вот так вживую! Здорово!
Размышляя таким образом, девушка уснула. Проснулась она от приглушенного шипенья и какого-то бормотания. За окном было относительно темно, как в любую другую летнюю питерскую ночь. Шипение за дверью усилилось, потом что-то шаркнуло по полу.