— Ну, вот, когда начнут восторгаться, скажешь, как бы между прочим, что с работы, некогда было прихорашиваться. А платье? Ну, подвернулось под руку. При этом, если будет жарко, скажешь, что легкое, а если холодно — то с рукавами, чтоб не мерзнуть!

— Инн, а можно спросить? — вдруг тихо спросила Аля. — А почему ты так ринулась мне на помощь, как наши — под немецкие танки?

Девушка, не прекращая работу, посмотрела на хозяйку, что с любопытством глядела на нее, и улыбнулась.

— В школе мне нравился один мальчик, и я по неосторожности сказала об этом девочке, которую считала своей подругой. Она меня пожалела, потому что паренек был ниже меня почти на голову. Может, он что-то чувствовал ко мне, я не знаю. Вот только эта девочка, сказав, что поможет мне наладить с ним отношения, сама стала вешаться ему на шею. Сама предложила ему встречаться, а про меня сказала, что я дылда и, коль блондинка, дура. Это при том, что я училась на «четыре» и «пять», а та с «тройки» на «тройку» прыгала. У меня из-за этой девочки больше никогда подруг не было.

— Как так? Совсем? Тяжело же быть одной, — неуверенно сказала Аля.

— Нет, я просто не дружу с девчонками. У меня нет ни одной подруги. Ну, может только Сима, но и ей я тоже не доверилась, не рассказала о своем бегстве из уз брака. Она даже не знает моего настоящего имени и фамилии. Впрочем, как и я ее, — объяснила Инна. — У меня полно друзей-парней. С ними проще и легче. Правда, до тех пор, пока они не начинают заявлять на тебя права. А кто такой Антоха?

Алька зарделась.

Антон был ее первой любовью. Первой и пока единственной. Но после окончания школы он уехал вместе с родителями в Сочи — его отец там что-то проектировал к Олимпиаде 2014 года. У него вообще вся семья в стройке. Мать — архитектор, сестра — дизайнер. Сам Антон тоже учится в строительном институте. В прошлом году на встречу одноклассников не приезжал.

— Поэтому хочешь сразить его наповал в этом, да?

Алька смутилась и отвела глаза.

— Знаешь, с десяти лет я мечтала быть маленькой и перестать расти. Мне хотелось быть миниатюрной, изящной, хрупкой, как антикварная ваза династии Цин. В десять я была ростом метр пятьдесят пять, а в двенадцать уже метр семьдесят. В четырнадцать бросила балет, — сказала Инна, вздохнув.

— Ты занималась балетом?

— Угу, причем сколько себя помню, где-то с трех — четырех лет. Мама ведь балерина. Рано привела в студию, рано поставила к станку. И я, честно говоря, мечтала добиться успеха в этом. Вот только…, — проговорила Инна и замолчала.

— Тебя выгнали из-за роста?

Та пожала плечами.

— И да, и нет. Просто отношение изменилось. Кто выставит играть сольную партию такую каланчу? И в линии тех же лебедей, я как бельмо в глазу, выделяюсь. Да и партнера попробуй подобрать. У нас итак все мальчики — бестелесные, так что…

— Жаль, наверно, было?

— Поначалу да, а потом… смирилась, наверно.

— А меня в четыре привели в музыкалку.

— Так это твой рояль в гостиной стоит?