Она проработала весь вечер. Сначала выкройку делала, потом кроила, сметывала и примеряла на Альку. Та крутилась под ногами с желанием помочь. Инна вздыхала и продолжала молча заниматься своим делом. Прогнать Алю у нее не хватало наглости, в конце концов, заказчица подносила швее кофе, делала бутерброды.

Сама же модистка с головой ушла в работу. Давно у нее не было такого вдохновения! Хотелось не просто платье сшить, а сшить его так, чтоб от зависти у той же Карины с зубов эмаль осыпалась. Для работы освободили заставленную старой мебелью комнату, длинный узкий пенал двенадцати квадратных метров, бывший бабушкин кабинет. Здесь она занималась с учениками, давала частные уроки. Комната была небольшой с одним окном, выходящим на проспект. Внесли стол, Алька шустро вымыла полы, смахнула пыль, пока Инна расставляла все свои ящички и шкатулочки. Чего в них только не было: и ленты, и нитки, и бусины, и бисер — и всё это разноцветное великолепие словно оживало в руках мастерицы.

Аля, конечно же, поинтересовалась, где квартирантка научилась шить. Та вздохнула. Всё было очень просто. Сколько она себя помнит, занималась балетом. После развода родителей, бросила балетную школу. Занималась уличными танцами, но после того, как отец, ставший писателем, узнал какими именно, долго и жестоко высказывал Инне, что такие танцы не пристали дочери знаменитого автора. Вот тогда девушка впервые почувствовала отчуждение с ним.

Ей нравилось встречаться с друзьями, нравилось устраивать танцевальные битвы. Здесь она не была здоровенной дылдой. Здесь она была своя. Ее ждали, для них она не была дочерью писателя, а просто Ингеборгой. Она могла запросто говорить с парнями, ей чертовски нравилось танцевать! Вот только и это пришлось оставить.

Почему все двадцать два года она бросала то, что нравилось? Сначала музыку, потом балет — и мать здесь совсем не причем, — а потом и танцы под открытым небом пришлось оставить за порогом юности.

Когда Инне исполнилось девятнадцать, она поняла, что не знает, чем заняться. И вот тогда Макс ей подарил потрясающую кожаную сумку ручной работы. Инна крутила ее в руках и не могла налюбоваться. Друг отвел ее в магазин, где приобрел подарок, и там она познакомилась с Серафимой, владелицей и главным мастером данной лавочки.

Эта была высокая, бледная и субтильная девица с громадными голубыми глазищами и ворохом черных кудрей. Когда же Инна познакомилась с ассортиментом магазина, у нее, как говорится, разбежались глаза. Чего здесь только не было: сумки, брелоки, ремни, кошельки, а бижутерии — на любой вкус и цвет! И как выяснилось, всё это сделать не так сложно, как кажется! Инна подружилась с Симой и стала заглядывать в лавку. Хозяйка почти никогда не сидела без дела, всегда руки были чем-то заняты. Инна от нечего делать понемногу стала помогать, а потом и сама стала делать украшения. Затем была сумка, которую купили на следующий день. Всё больше втягиваясь в хендмейд, она старалась обучиться новому.

У Симы в подсобке стояла машинка и оверлог, и как-то раз она попросила свою ученицу просто по прямой стачать две детали. Инна крутила в руках два куска ткани и никак не могла понять, что же это такое будет, но просьбу старшей подруги всё же выполнила. Прострочила по нарисованным мелом линиям, едва ли не высунув язык от старания. Она краем уха слушала разговор Симы с покупателями, и ей очень хотелось сделать эту работу хорошо. После того как две стаченные детали оказались в руках настоящего мастера, Сима за две минуты превратила их легкую блузу. Ее купили сразу, как только вещь попала на витрину.

И вот тогда Инна будто увидела новые горизонты. На миг даже показалось, что это всё равно, что увидеть вдали парус, когда ты сам заперт на необитаемом острове. По интернету она нашла курсы портних, купила швейную машинку и оверлог… Вот только домой привезти всё это не смогла…

За неделю до этого отец с мачехой как раз говорили о том, чем же должна заниматься юная леди богатых и известных родителей. По их мнению выходило, что это — благотворительность, музыка и походы по вернисажам. Ну, и поиски замечательного принца! Ну, куда же без принца-то? Никуда! Они даже ее учебу в институте восточных языков воспринимали под иным углом: дескать, горизонты по поиску этого самого прЫнца заметно расширялись! Инна намекнула, что возможно и не подастся в переводчики, а откроет швейную мастерскую…

Что было потом, она вспоминать не любила. Вот только этот разговор стал первой ступенькой по лестнице, ведущей к свободе. Конечно, они не позволили жить отдельно. Снимать квартиру? Ни-ни! Что о нас подумают в обществе? Что родной отец тебя из дома выставил? Жить в своей собственной квартире? Это еще хуже! Хотя Инна, как ни старалась, не могла понять, почему хуже.

— У меня много свободного времени, я хочу заниматься тем, что люблю!

— И что? Ты любишь шить? Не смеши меня! Я понял, ты действуешь мне назло! Специально! Мне не нравятся эти подергушки, кои ты называешь танцами, и ты тут же подалась в них! Я говорю, что девушке из высшего общества не пристало сидеть за машинкой, и на тебе — ты тут же убеждаешь меня в обратном! Что тебе неймется? Многие мечтают о такой беззаботной жизни! А ты? Неблагодарная!

И у Инны едва не сорвалось с языка: а не по твоей ли вине, я не умею обращаться со свободным временем? Не из-за тебя ли у меня не было его с четырнадцати лет? Я после школы носилась с половой тряпкой между больницей и училищем, а поздно вечером мыла подъезды! Даже пришлось наврать, что мне шестнадцать лет. Просто делать больше ничего не умела. Ты же в чистоте и тепле сидел и ковырялся в газете, выискивая ошибки. Ты ныл каждый день, что у тебя болят шея и плечи, тогда как я стирала руки в кровь. Я хоть раз пожаловалась тебе, что мне тяжело? А ты ругал маму, потому что она не выдержала такой жизни и ушла. Потому что она была молода и красива, но работать приходилось на трех работах, чтобы прокормить тебя, гения пустого места! Конечно, сейчас ты богат и знаменит. Ты похваляешься тем, что никогда тяжело и физически не работал, таким образом, оставляя ум и сердце чистыми. Да уж, а я курить начала, не потому что по подъездам шлялась, а потому что от сигарет, казалось, становилось теплее. Теперь же ты не разрешаешь мне заниматься тем, что хочу. Как будто у тебя есть на это право!

— Я уже совершеннолетняя, — просто сказала Инна тогда и ушла.

Всё, что было куплено, ей пришлось оставить у Симы в мастерской. Кстати, Симе она представилась Инной. Почему-то так было проще. Сама же хозяйка была рада приютить у себя подругу. Помогала советами, порой они коротали вечера, а как-то раз даже ночевали там, когда был огромный заказ на брелоки к выпускному. Вдвоем кроили кожу, мяли, крутили, плели, шили, возились с крючками. Доход так же поделили пополам.

Очень скоро львиная доля товаров в магазине принадлежала Инне. Она не солгала, сказав, что всю авантюру с бегством оплачивает сама. Со временем научилась многому. Работала и с кожей, и с мехом, и с невесомой органзой, и в такие минуты сама себе казалась волшебницей: из простого куска ткани рождается вещь — красивая, неповторимая, единственная в своем роде.