Инна смотрела на него, не отрываясь. Он всё еще улыбался, и только теперь она увидела у него на щеках ямочки.

— Что вы на меня так смотрите? — спросил он.

Инна вдруг тоже улыбнулась, отчего заискрились ее голубые льдинки-глаза.

— Впервые вижу взрослого человека с ямочками на щеках. Забавно!

И Вадим неожиданно для себя смутился.

— Правда, он обаяшка, когда улыбается! — раздалось от двери. — Ой, народ, я столько всего притащила! Идите, разбирайте!

Алька прошла в гостиную, брат поймал ее на входе и сдернул полотенце с головы.

— Ай! — взвизгнула та и попыталась достать его ногой, но он лихо увернулся, правда, едва не свалив Инну. Она вцепилась в него, пытаясь сохранить равновесие, так в обнимку они продефилировали несколько шагов. Алька смотрела на них с нескрываемым любопытством.

— Я что-то пропустила? — спросила она, улыбаясь. Инна тут же вырвалась из мужских рук.

— Изма угостила? — как ни в чем ни бывало спросил Вадим, разглядывая подарки в руках сестры. — Да и вот еще что, завтра, мадмуазель Алиса, даже не смейте подкатывать ко мне с просьбой, уложить вам волосы!

— В глаз захотел? Где ты тут Алису увидел? А насчет волос завтра и поговорим, — сказала она.

— Даже не мечтай, — промурлыкал брат. — А что ты ей отнесла?

— Ты привозил кедровые шишки из Старой Ладоги и конфеты, которые я Марусе заказывала еще весной, — ответила сестра. — Видал такое!

Она подцепила двумя пальцами крохотный сундучок и открыла его. На ладонь выпали браслет и серьги с гранатами.

— Изма сказала, что это мне к тому черному платью, атласному, оно еще отливает на свету бордовым. Тебе запонки, смотри, какие классные! Вот еще орехи и конфеты чешские. А это тебе Эммануил Маркович успел передать, когда я уже выходила. Натуральное чешское пиво! Изма Изральевна нас, конечно, всё равно спалила. Смешно да, мы для них всё еще дети. Она так и кричала: «Не смей спаивать ребенка!» А он ей: «Изя, ты сорвешь голос, а у тебя скоро приемная комиссия». Здорово, как же здорово, что Эммануил Маркович оклемался! Я так этому рада! Да, кстати, она на тебя жаловалась. Сказала, что ты ей запретил в этом году загорать, да? — спросила Алька, глядя на брата.

Тот рассматривал запонки и улыбался. Свет заполнял душу до краев!

— Никогда про нас не забывают. Бабушки уж десять лет нет, а они всё так же заботятся о нас, словно мы школьники-сироты, — проговорил он.

— Да, с соседями нам повезло, словно лотерею выиграли. Так что насчет загара?

— Изме уже за восемьдесят, ей нужно опасаться ультрафиолета. Сейчас ее лучшие друзья — это широкополые шляпы.

— Вот еще что. Инна, это тебе, — сказала Алька и протянула брошь. — Я такой красоты отродясь не видела.