– Прости, что разбудил тебя.

Этот голос. Она еще не забыла, что он с ней вытворял.

– Что случилось?

– А ты что подумала? Что небесные силы решили тебя покарать? – пошутил Август.

Его голос в трубке был разгоряченным и запыхавшимся, словно он куда-то бежал. Вот почему она ни разу не встретила его накануне днем – ему предстояло ночное дежурство. Мысленно она до сих пор видела его голым на постели номера отеля «Крамм».

– Ты разбудил меня в три часа ночи, чтобы обсудить мои религиозные верования? – Эйра спихнула с себя одеяло – было слишком жарко.

– Сегодня вечером гроза подожгла лес.

– Да, я слышала, наверху у озера Сальтшён и где-то возле Мариеберга. От меня-то вам что требуется?

– Пожар случился не только там. – Она слышала его дыхание, потрескивание ветра в динамике, какой-то грохот вдалеке. – Я сейчас стою перед домом Свена Хагстрёма. Точнее, перед тем, что от него осталось.

– Что?

– Не волнуйся, у нас уже все под контролем, просто я подумал – вдруг тебе захочется узнать.

Эйра рывком подняла шторы, и в комнату ворвался солнечный свет. Сдернула со стула одежду. Первым делом сварила кофе и перелила его в термос, чтобы Черстин не пришлось иметь дело с электричеством, и несколько минут спустя уже ехала по мосту Сандёбру, вспоминая свой прерванный сон.

Кошмар, который постоянно преследовал ее еще в детстве, о бревнах, которые плывут по реке, а потом на поверку оказываются мертвыми телами. Пенящаяся ревущая вода перехлестывает через них. Она бредет по мелководью и пытается ухватить очередной труп за одежду, за руку, но в какой-то момент теряет под ногами опору и ее утягивает под воду. Раз – и она уже плывет среди мертвецов.

Возможно, это началось после смерти Лины, если не раньше. Когда Эйра родилась, сплав леса по реке уже успел отойти в прошлое, но до сих пор еще попадались затонувшие бревна и стволы деревьев, застрявшие в иле и прибрежной полосе. Если бы одно такое дерево сорвалось под натиском весеннего паводка и ударило по ребенку, ребенок мог потерять сознание. Поэтому детям никогда не разрешалось купаться в одиночку.

Еще хуже стало, когда она услышала историю о том, как рухнул мост Сандёбру. Потому что там действительно были трупы, которые несло течением. В 1939 году на смену последнему парому, курсировавшему по большим рекам, должен был прийти мост, который протянулся бы с юга и до самой Хапаранды на севере и соединил бы между собой берега. Самый современный и большой в мире арочный мост должен был начинаться в Лунде и подниматься над островами Сандё и Сванё гигантской, еще не виданной доселе аркой, нависающей на расстоянии почти в пятьдесят метров над водой, но вечером в последний день августа мост обрушился. Волна высотой в двадцать метров захлестнула Сандё, когда сталь и бетон рухнули в реку. Восемнадцать человек погибли. На следующий день разразилась Вторая мировая война, и местная катастрофа померкла на ее фоне, оказавшись за пределами внимания журналистов. Но у тех, кто здесь жил, эта картинка навсегда врезалась в память – летящие по воздуху тела, похожие на кукол, вокруг обломков моста, который потом в конце концов все-таки построили.

Дым был виден за километр. Эйра оставила машину на траве позади почтовых ящиков, чтобы не мешать пожарной машине, и проделала оставшийся отрезок пути пешком.

Сначала она увидела опаленные ели. Эйра закрыла рот кофтой, чтобы не надышаться гарью. Часть фасада еще держалась, но крыша обрушилась внутрь. На фоне неба вырисовывались черные силуэты бревен. Грязно-серый пепел дождем падал на землю. Она смотрела на покореженные, обугленные, расплавленные останки вещей, на которые уже никто не покажет и не скажет: «А я помню».

Огонь пожрал даже сарай. Впрочем, «Понтиак» остался.

К ней подошел Август.

– Он был внутри? – спросила Эйра.