План был простой. Мы хотели взять канистры с бензином, которые хранились в лодочном сарае. В прихожей были стопки газет и картона: мы свалим все в кучу и польем бензином. И деревянный пол тоже. Затем выйдем. Подожжем бумажные салфетки и кинем их в костер. Проще простого.

Мы подожжем каждый этаж, каждую комнату, если возможно, чтобы убедиться, что Клермонт сгорит дотла. Гат в подвале, я на первом этаже, Джонни на втором и Миррен на третьем.

– Пожарная охрана прибыла слишком поздно, – бормочет Миррен.

– Две пожарных охраны, – поправляет Джонни. – Из Винъярда и Вудс-Хоула.

– На то мы и рассчитывали, – осеняет меня.

– Мы планировали позвать на помощь, – говорит брат. – Естественно, или это походило бы на умышленный поджог. Мы собирались сказать, что были в Каддлдауне, смотрели фильм. Ты же знаешь, дом окружен деревьями. Другие здания не видно, если не смотришь с крыши. Это было бы логичным оправданием, почему никто не вызвал пожарных.

– По большей части охрана состоит из добровольцев, – говорит Гат. – Никто ни о чем не подозревал. Старый деревянный дом. Труха.

– Даже если бы дедушка и тетушки подозревали нас, а мне кажется, так и было, они бы никогда не подали на нас в суд, – добавляет Джонни. – На это мы и делали ставку.

Конечно, не подали бы.

Здесь нет уголовников.

Нет наркоманов.

Нет неудачников.

Я чувствую трепет от того, что мы натворили. Что я натворила.

Мое полное имя Каденс Синклер Истман, и, вопреки ожиданиям прекрасной семьи, которая меня выпестовала, я – поджигательница.

Мечтательница, героиня, мятежница.

Из тех людей, что меняют историю.

Уголовница.

Но если я уголовница, считаюсь ли я наркоманкой? И соответственно, неудачницей?

Мой разум перебирает игру смыслов, как всегда. Здесь, с любимыми Лжецами, я наконец могу увидеть правду.

– Мы сделали так, чтобы это случилось, – говорю я.