Она оказалась стройна, но уже не юна. В самом начале показавшаяся простушкой и совсем не красавицей, она удивляла, когда улыбалась, и тогда её лицо светилось такой искренностью, что оторваться от её карих глаз, таивших какую-то таинственную глубину, не представлялось возможным. Её пышные волосы цвета каштана, волнами падающие на плечи, прикрывали её лицо, которое она открывала, движением головы откидывая их назад.
— Меня напугал ваш конь, — словно извиняясь, сообщила девушка, бросив быстрый взгляд на Орлова.
— Простите, мадемуазель, во всём виноват я, — сказал Орлов, — мне следовало попридержать коня и не гнать во весь опор.
Девушка внимательно посмотрела на Орлова, окидывая его оценивающим взглядом, и, точно прицеливаясь, сообщила:
— Спасибо вам, я дойду домой сама, — при этом она наклонилась, собирая в корзинку рассыпанные овощи и фрукты. Бутылка вина, упавшая на булыжную мостовую, треснула, и вино разлилось лужей, создав мокрое пятно.
— Я вам куплю самое лучшее, — успокоил её Орлов, но девушка, улыбнувшись, сообщила: — Не стоит. Я в состоянии купить сама.
Несмотря на то, что девушка отказывалась, чтобы её провожали, Орлов, взяв Пегаса за узду, шагал рядом с мадемуазель, скрашивая ей путь домой.
— Меня зовут Эмилия Моризо, — сообщила девушка после затруднения Орлова в обращении к ней.
— Очень приятно, — ответил Орлов и представился: — Михаил Орлов.
Они весело болтали, пока не дошли на улицу, где располагались респектабельные дома, впрочем, не отличающиеся роскошью. Дом с зелёным палисадником, возле которого они остановились, ничем не выделялся среди прочих домов этой улицы. За домом угадывался небольшой сад плодовых деревьев, среди которых Орлов заметил несколько разросшихся яблонь, а перед воротами по бокам росли два каштана, кроны которых стриглись, чтобы поддержать шарообразную форму.
— Здесь я живу, — сообщила мадемуазель Моризо, держа двумя руками корзинку и разглядывая Орлова своими карими глазами.
— Я могу чем-либо компенсировать свою невольную вину? — спросил Орлов, чувствуя, что ему, отчего-то, не хочется покидать странную девушку.
— Спасибо, — сказала мадемуазель Эмилия, открывая калитку, — вы сделали более чем достаточно.
Она озарила Орлова своей очаровательной улыбкой и скрылась за калиткой. Орлов увидел её, когда она по ступенькам поднялась на крыльцо, откуда на прощанье махнула ему рукой. «Возможно, у неё есть любимый», — подумал Орлов, вспоминая её сдержанность, с сожалением вскакивая на Пегаса и с досады пришпоривая его по бокам. Конь, не понимая, отчего хозяин на него сердит, рванул прямо с места, и легко нёс своего седока вперёд.
Гильберт Ламбре осторожно ходил по комнатам, фиксируя капом расположение вещей. Труп мадам Анаис Рекамье уже унесли, и только запах да смятая постель с почерневшим пятном крови напоминала о том, что здесь разыгралась трагедия. Все окна открыли, чтобы выветрить запах тлена, но запах лип, льющийся с улицы, наоборот, как будто усиливал его, напоминая о смерти.
Предварительное заключение врача говорило о том, что старушку убили так же, как и Сотникова в Киеве: ударом чего-то острого и длинного. Ламбре думал, что эти дела связаны, и вызвал капом Мурика, несколькими словами описав ситуацию.
Старушку нашла её племянница, которая приходила два раза на неделю, чтобы принести еду и прибрать в комнатах. Только открыв двери и почувствовав тошнотворный запах, она, едва взглянув на мадам Рекамье, заметила пятно крови на груди и сразу, выскочив на улицу, по капу сообщила в муниципалитет.
Прибывший служащий, только глянув на труп, тут же передал сведения в Бюро. Начальник бюро расследований Совета Наций Максимилиан Броннер не нашёл Мурика, как ни изгалялся над капом, поэтому отправил в Париж Ламбре, строго наказав тому найти своего начальника.
Ламбре, проверив по документам, кому достанется квартира после смерти владельца, сразу обнаружил, что всё наследство завещано племяннице, но, допросив её, убедился, что квартира ей без надобности, так как у племянницы и её мужа хороший дом в зелёном месте.
Неожиданно для Ламбре в прихожей он увидел Мурика и удивился, что тот так быстро прибыл.