Обращение к арабизмам не означало отказа от европеизмов (преимущественно в русском обличье). Джалиль вписывает не только слова из лексики военной (штык, автомат, танк, граната), но и такие, как симфония, бокал, маяк, халат, подвал, зал, тонна и др.
Все эти слова неощутимо растворены в живой татарской национально-бытовой речи, составляющей основу демократического, полнокровного джалилевского языка.
Смелость Джалиля в сочетании лексики, фразеологических оборотов из различных речевых потоков поразительна. В «Могиле цветка» поэт пишет:
Подстрочник этой строфы таков:
Поэтическое сравнение снегов, укрывших цветок, с саваном, кажущееся прозаизмом сопоставление могилы с огородной грядкой, пришедший из русского языка оборот «сыграть роль» — насколько противоречивый и в то же время насколько монолитный сплав!
Бытовые, будничные слова подчас призываются Джалилем для выражения больших обобщающих понятий, что ведёт к обогащению смысловой перспективы слова. Привычные слова, по-новому употребляемые, приобретают значение неологизмов. В стихотворении «Мечта» поэт пишет (дословный перевод):
Употреблённое здесь слово «бикле» значит по-татарски «закрытый»: закрытая дверь, запертый на замок чемодан и т. д. В подобном контексте оно не встречалось. Примеры обновления понятий примечательны также в стихотворении «Одной девушке» да и многих других.
Таким образом, взрывая стилистическую, языковую основу литературного слога двадцатых да и тридцатых годов, Джалиль расширил возможности татарской поэзии.
Новаторство Джалиля заключается не просто в возрождении и активизации различных жанров, приёмов классической татарской поэзии. Главное в том, что всё это вело к необычайному умножению художественно-изобразительных средств реалистического письма Джалиля. Татарская поэзия сделала благодаря творчеству Джалиля большой шаг вперёд.
3. ДЕЙСТВЕННОСТЬ СЛОВА
Поэзия моабитского цикла, и прежде всего лирическая, является вкладом не только в сокровищницу татарской литературы, но и в мировую поэзию. Удивительное богатство таланта Джалиля полно и всесторонне раскрылось в моабитской лирике.
Не случайно первыми в пятидесятые годы были опубликованы лирические стихотворения: «Воля», «Прости, родина!», «Мои песни» 1.
«Длительное и притом самое важное время, — говорит Л. Небенцаль, — единственным оружием борцов были слова, гневные, зовущие к схватке произведения поэта» 2. Джалиль знал, что чем искреннее будет он, тем сильнее будет воздействие его строк на товарищей, людей одной с ним судьбы. Однако это отнюдь не привело к декларативности, к прозаическому проповедованию. Наоборот, установка на живое прочтение привела лишь к новому росту лирического мастерства Джалиля.
Это мастерство нашло своё ярчайшее выражение в композиции, в их ритмической и рифмической организованности, в искусстве образного раскрытия глубоких и больших мыслей и чувств.
Отличительной чертой лирических стихотворений Джалиля является их необыкновенная стройность. Мысль его всегда развивается с покоряющей логической силой и убедительностью. Это отмечала и критика. «В чём Мусу Джалиля можно безусловно считать мастером — это в композиции лирического стихотворения. Поэтическая мысль у него всегда развивается стройно и последовательно от строфы к строфе, как бы поворачиваясь к нам различными гранями, чтобы получить в концовке чёткое завершение, приводящее читателя к определённому идейно-эмоциональному итогу» 1.
Уже в первых военных произведениях Джалиля заметно это умение воссоздать естественное движение мысли и чувства, сберечь логику их развития.
Приглядываясь к композиции стихотворений «Против врага», «Клятва артиллериста», нетрудно заметить, что он так умело подаёт сюжет, что сразу возгораешься ненавистью к врагу. В этом направлении развивалось и в дальнейшем композиционное мастерство Джалиля.
Построение лирических моабитских стихов определяется эмоциональностью, страстной энергией переживаний поэта. Джалиль нигде прямо не рисует своей жизни в плену. Строки фиксируют не какие-то конкретные факты, события, а их отражение в сознании поэта. Вот стихотворения «Прости, родина!», «Мои песни». Фактическая основа их ясна. Джалиль говорит о том, как попал в руки врага, о борьбе с фашистами. Но всё это скорее подтекст. Главное для Джалиля — выразить свои переживания. И строфы цементируются не рассказом об этапах жизни поэта в плену, не логикой рассуждений об этой жизни, а логикой переживания. События биографии поэта получают отражённое воплощение.
В этом — в свободе от описаний — главная черта композиции творчества военных лет Джалиля. Казалось бы, этот принцип сам по себе не нов. Истинная лирика всегда представляет бурный поток чувств, который не затруднён описательными вставками. Сила таланта Джалиля, его своеобразие в том, как он организует этот лирический поток, как добивается его стройности и целостности.
Стройность и целостность лирического движения создаётся экономными, очень точно отобранными деталями. В каждой строфе выставляя новую грань, эти детали как бы поддерживают лирический поток, создают зримую картину его движения и изменения.