– Я сказал: сейчас. Поднимайся, а не то вытащу из постели.

Олтмэн не шевелился. Отец принялся его трясти. Он застонал и покачал головой:

– Папа…

– Живо вставай!

Отец теперь кричал, приблизив рот к лицу Олтмэна; тот даже чувствовал винные пары.

– Поднимайся!

Он очнулся, лежа лицом вниз, частично свесившись с опоясывавшего весь отсек мостика. Олтмэн мог смело назвать себя счастливчиком. Пришлось долго откашливаться и выплевывать воду, но это было намного лучше, чем плавать безвольной куклой посередине отсека.

Он подтянулся, уселся поудобнее, прислонившись спиной к стене, – надо было прийти в себя. Через некоторое время он поднялся на ноги, подошел к краю мостика и спрыгнул в воду.

Свой верный резак Олтмэн найти не сумел. Должно быть, с ним что-то случилось. Возможно, он отвязался, пока еще не закрылись ворота, и выскользнул в открытый океан. Короче говоря, пропал.

Олтмэн выскочил из воды, несколько секунд восстанавливал дыхание, держась за край мостика, а потом нырнул снова. На этот раз он искал тщательнее и нашел. Резак заклинило между буем и стенкой, и Олтмэн не видел его, пока не подобрался вплотную.

Олтмэн вытащил оружие и снова вынырнул на поверхность, подтянулся на руках и вскарабкался на мостик. Там он растянулся на решетке и полежал, тяжело дыша и пытаясь собраться с силами.

Когда он встал, ноги все еще дрожали, а нервы были на взводе. Он смахнул ладонью капли воды с висевшего на стене переговорного устройства и соединился с отсеком, в котором находился Обелиск.

– Слушаю! – В голосе Хармона звучали панические нотки. – Слушаю вас!

– Это я, Олтмэн.

Хармон скосил глаза на экран.

– Олтмэн, – вздохнул он, – а я тут сижу гадаю, живы ли вы. Ведь вы живы, правда? Это не видение? Вы как-то странно выглядите.

– Я жив, и я не видение. Просто слегка промок.

– Где вы?

– В отсеке для подводных судов. Неподалеку.

Хармон кивнул и развернул свой экран так, чтобы изображение было видно Олтмэну.