Его ребра пронзила боль, и он вскочил с пола, как пуля, вылетающая из пушечного жерла. Он поднялся так быстро и яростно, что даже старый крутой парень Том Хорсли не заметил, как летит дерьмо, пока оно не забрызгало его рубашку.

Партридж подошел и ударил его в лицо тремя сильными ударами справа. Затем левой с разворота, а затем еще один удар, от которого Хорсли удалось уклониться. Он пригнулся и пнул Партриджа в живот, и на этом, казалось, всё было кончено.

Партридж сложился, как зонтик, и сдулся, как воздушный шарик, проткнутый булавкой. И тут же Хорсли, чье лицо было перепачкано кровью, вытекавшей из разбитого носа и рассеченных губ, ударил потерявшего сознание Партриджа ногой. И швырнул бы его прямо в Землю Обетованную, если бы группа здоровенных скотоводов не схватила его пьяную задницу и не вышвырнула через двери салуна.

Но на этом всё не закончилось.

На следующий вечер, весь в жутко болящих синяках и отёках, Партридж заметил пьяного Хорсли, вываливающегося из соседнего салуна.

Когда тот попытался справить нужду в переулке, Партридж быстро подошел и ударил его коленом в пах, а затем — спиной о фасад галантерейного магазина и воздал Хорсли по заслугам.

А именно — пятнадцать сантиметров стали в брюхо.

Когда-то Кора подарила ему этот охотничий нож, и теперь он передал его Хорсли. Он всадил лезвие в живот и продолжал бить до тех пор, пока Хорсли не перестал визжать, и его лицо не стало белым, как просыпанная мука. Пока он не обделался и не упал на колени, а рука Партриджа не окрасилась кровью до самого локтя.

На следующий день он уехал из города.

В течение следующих четырех лет Партридж брался за все, что попадалось под руку. Он работал на пастбищах в Нью-Мексико и Техасе. Бок о бок с крепкими ирландскими иммигрантами прокладывал рельсы для железной дороги «Юнион Пасифик» в Вайоминге. Работал ночным пастухом и наездником в Северной Калифорнии. Рубил лес. Укрощал лошадей. И вот, наконец, на территории штата Юта, начал их воровать. Он связался с шайкой неудачников, у которых, казалось, общим было только одно — у них не было прошлого.

Казалось, все они от чего-то бегут. Всегда оглядываются через плечо. Они угоняли лошадей и скот и зарабатывали много денег. Но, в конце концов, всех их арестовали.

Партриджу удалось сбежать до суда, и после этого он стал держаться подальше от Юты… разве что грабил и мародёрствовал. Никто так и не узнал его настоящего имени — ни сообщники, ни шериф с отрядом.

О нём никто не знал. Часто Партридж задавался вопросом, повесили ли его соучастников.

А затем Партридж услышал, что умерла его мать. У неё случился инсульт, и вскоре она умерла. Теперь у Партриджа не было особых причин возвращаться в Чимни-Флэтс.

Он продолжил работать на равнинах, занимаясь охотой на бизонов. Работал в команде. Скорняк, стрелок, охотник. Это было тяжёлое время с непосильной работой.

Когда стада были огромными, времени на отдых практически не оставалось. Кроме того, всегда приходилось иметь дело с мародерствующими индейцами и соперничающими командами охотников. Но Партриджу эта жизнь нравилась.

Проблема заключалась в том, что к этому моменту он уже вкушал плоды нечестно нажитых доходов. Хороший преступник мог за несколько часов заработать столько, на сколько честному человеку требовалось месяцы или даже годы. Он жаждал насыщенной, быстролетящей жизни. Наверно, это было у него в крови. Грязные деньги и грязные компании.

А когда стада начали уменьшаться, Партриджа уже и след простыл.

А потом он стал частью банды Гила-Ривер.