К этому времени моя популярность в Берлине достигла почти невероятных размеров. Меня называли Göttliche[90] Айседорой. Ходили даже слухи, будто больные, которых приводили на мои представления, выздоравливали. И на каждом утреннем спектакле можно было стать свидетелем странного зрелища, как больных приносили на носилках. Я никогда не носила никакой иной одежды, кроме короткой белой туники и сандалий, и выступала всегда с обнаженными ногами. Зрители впадали во время моих представлений в абсолютно религиозный экстаз.
Однажды вечером, когда я возвращалась со спектакля, студенты выпрягли лошадь из моего экипажа и повезли меня по знаменитой Зигес-аллее. На середине аллеи они потребовали от меня произнести речь. Я встала в легком двухместном экипаже – в те дни автомобилей еще не было – и обратилась к студентам.
– Нет более высокого искусства, чем искусство скульптора, – произнесла я. – Но как же вы, любители искусства, допускаете существование этого ужасного поругания над своими чувствами в самом центре своего города? Вы только посмотрите на эти статуи! Вы изучаете искусство, но, если бы вы действительно изучали искусство, взяли бы сегодня вечером камни и разрушили бы их! Искусство? Они – искусство? Нет! Они воплощают представление об искусстве кайзера.
Студенты разделяли мое мнение и стали выкрикивать одобрительные реплики, и, если бы не появилась полиция, мы, возможно, выполнили бы мое желание и разрушили эти ужасные статуи города Берлина.
Глава 19
Однажды вечером в 1905 году я танцевала в Берлине. Хотя обычно я никогда не вижу публики – она кажется мне одним огромным божеством, представляющим собой все человечество, – но на этот раз я ощущала присутствие какого-то человека, сидящего в первом ряду. Не то чтобы я смотрела туда или видела, кто это был, но просто физически ощущала присутствие, а когда спектакль окончился, в мою ложу явилось прекрасное существо. Но этот человек был разгневан.
– Вы необыкновенная! – воскликнул он. – Вы изумительная! Но почему вы украли мои идеи? Откуда вы взяли мои декорации?
– О чем вы говорите? Это мои собственные голубые занавесы. Я придумала их, когда мне было пять лет, и с тех пор танцую на их фоне!
– Нет! Это мои декорации и мои идеи! Но вы именно то существо, которое я воображал в них. Вы живое воплощение всех моих мечтаний.
– Но кто вы?
И с его уст сорвались эти изумительные слова:
– Я сын Эллен Терри.
Эллен Терри, мой самый совершенный идеал женщины! Эллен Терри!..
– Вы непременно должны поехать к нам домой и поужинать с нами, – предложила моя ничего не подозревающая мать. – Раз вы так заинтересовались искусством Айседоры, вы должны прийти к нам и поужинать с нами.
И Крэг отправился с нами ужинать.
Он был страшно взволнован. Он хотел объяснить нам свои идеи по поводу искусства, свои честолюбивые мечты…
Меня все это очень заинтересовало.
Но моя мать и все остальные под различными предлогами один за другим уходили, отправляясь спать, и, наконец, мы остались наедине. Крэг продолжал говорить об искусстве театра, сопровождая рассказ жестами.
Внезапно в середине разговора он сказал:
– Но что вы здесь делаете? Вы, великая актриса, живете с этой семьей? Но это же абсурдно! Именно я видел и придумал вас. Вы часть моих декораций.