И даже здесь я оказался лицом к лицу с проблемой неприкасаемости. Кухня тамилов располагалась обособленно. Отверженный, увиденный во время трапезы, казался делегатам-тамилам живым осквернением, а потому для них устроили в колледже отдельную кухню, отгороженную стенами. Оттуда постоянно валил удушающий дым. Кроме кухни, там была и столовая, и прачечная — получился закрытый ящик без единой отдушины. Мне все это представлялось пародией на Варнашрама-дхарму[74]. Если неприкасаемость проявляется даже в отношениях между делегатами Конгресса, сказал я себе, то легко представить, как глубоко она укоренилась в избирателях. Эта мысль заставила меня горько вздохнуть.
Условия были крайне антисанитарные. Повсюду были лужи. Туалетов устроили слишком мало, и воспоминание о стоявшей в них вони до сих пор вызывает у меня отвращение. Я указал на это добровольцам. Они решительно ответили мне:
— Это не наше дело. Пусть отхожими местами занимается уборщик.
Тогда я попросил веник. Моя просьба вызвала удивление. Я добыл веник сам и навел порядок в одной из уборных, но сделал это только для себя. Желающих попасть в туалеты было много, а самих туалетов слишком мало. Они нуждались в регулярной чистке, а на это у меня не хватало ни сил, ни времени. Посему я довольствовался быстрой чисткой места в туалете для себя одного. А остальные, казалось, не замечали ни грязи, ни отвратительного запаха.
Но и это еще не все. Некоторые из делегатов не стеснялись использовать веранды своих комнат для отправления нужды по ночам. Утром я указал на это добровольцам, но никто из них не желал убираться. Я так и не нашел никого, кто бы захотел заниматься этим почетным делом вместе со мной. С тех пор условия значительно улучшились, но даже сейчас беззаботные делегаты продолжают компрометировать Конгресс, оправляясь там, где им угодно, а добровольцы по-прежнему не готовы прибирать за ними.
Мне стало ясно, что, если бы заседания Конгресса были более продолжительными, антисанитарные условия, в которых они проходили, могли бы стать причиной эпидемий.
14. И клерк, и слуга
Оставалось еще два дня до открытия сессии Конгресса. Я решил предложить свои услуги, чтобы по возможности приобрести новый опыт. Итак, как только я покончил с ежедневными омовениями по прибытии в Калькутту, прямиком отправился в контору Конгресса.
Секретарями Конгресса были бабу Бхупендранат Басу и мистер Гхосал. Я обратился к Бхупенбабу и предложил свою помощь. Он посмотрел на меня и сказал:
— У меня нет для вас работы, но, быть может, Гхосалбабу подберет для вас что-нибудь. Пожалуйста, поговорите с ним.
И я пошел к другому секретарю. Тот тоже изучил меня внимательным взглядом и с улыбкой произнес:
— Могу предложить вам только работу с бумагами. Вы согласны?
— Разумеется, — ответил я. — Я пришел сюда, чтобы делать все, что в моих силах.
— Вот это правильный настрой, — сказал он, а потом обратился к добровольцам: — Слышали, что говорит этот молодой человек? — И вновь повернувшись ко мне, продолжил: — Что ж, вот тут у нас целая кипа писем, с которыми нужно разобраться. Садитесь на этот стул и начинайте. Как вы могли заметить, ко мне приходят сотни людей. И как я должен поступить: беседовать с ними или отвечать людям, завалившим меня корреспонденцией? У меня нет клерка, которому я смог бы доверить эту работу. В большинстве этих писем нет ничего примечательного, но, пожалуйста, хотя бы загляните в них. Напомните мне о тех, что заслуживают внимания, и особенно отметьте серьезные письма, требующие взвешенного ответа.
Я был доволен, что мне доверяют.
Мистер Гхосал не знал, кто я такой, когда поручал мне эту работу, и лишь позже спросил о моем опыте.
Разбирать письма оказалось очень просто. Я быстро справился, чему Гхосал был крайне рад. Он был разговорчив и мог беседовать со мной часами напролет. Когда же он узнал обо мне больше, он посетовал, что поручил мне такую простую работу. Но я поспешил успокоить его:
— Пожалуйста, не волнуйтесь. Кто я и кто вы. Вы успели поседеть, трудясь на благо Конгресса, и вы намного старше меня. Я же — всего лишь неопытный юнец. Это я должен быть благодарен за то, что вы оказали мне доверие. Ведь я хочу помочь Конгрессу, а вы дали мне возможность разобраться в его работе.
— Ваше рвение похвально, — сказал Гхосал. — В наши дни молодые люди ничего не понимают. Конечно, я знаю Конгресс с самого первого дня его существования. Более того, я даже могу считаться одним из его основателей наряду с мистером Юмом[75].
Мы стали хорошими друзьями. Он настоял, чтобы я непременно с ним обедал.