9. Простая жизнь

Я начал вести простую и удобную жизнь, но этот эксперимент оказался недолгим. Хотя я с любовью обставил свой дом, он совершенно не привлекал меня. Я снова стал экономить. Мне приходили крупные счета от прачки, а поскольку она не отличалась пунктуальностью, даже двух или трех дюжин сорочек и воротничков оказалось недостаточно. Воротнички приходилось менять ежедневно, а сорочки хотя бы через день. Подобные расходы показались мне чрезмерными, и потому я приобрел кое-что для стирки одежды, купил руководство по стирке, изучил его, а потом передал полученные знания жене. Разумеется, работы стало больше, но сама по себе ее новизна даже приносила удовольствие.

Никогда не забуду первый воротничок, который я выстирал сам. Я использовал больше крахмала, чем требовалось, утюг упорно не желал нагреваться до нужной температуры, а я, опасаясь сжечь воротничок, недостаточно тщательно прогладил его. В результате, хотя воротничок и получился вполне жестким, с него постоянно сыпались крошки лишнего крахмала. Вот так я отправился в суд, и коллеги-адвокаты посмеивались надо мной.

— Что ж, — сказал я им, — это был мой первый опыт стирки своего воротничка, вот почему с него сыпется крахмал. Но меня это нисколько не беспокоит. К тому же вы посмеялись в свое удовольствие.

— Но ведь в городе множество прачечных! — воскликнул один из моих друзей.

— Их услуги слишком дороги, — возразил я. — Стирка воротничка стоит почти столько же, сколько покупка нового. Кроме того, приходится зависеть от прачки. Нет уж, я лучше сам постираю свои вещи.

Но мне так и не удалось заставить друзей оценить такую самостоятельность по достоинству. Со временем я стал прекрасной прачкой, причем качество моей работы ничуть не уступало качеству работы прачечной. Мои воротнички были не менее жесткими и белоснежными, чем те, что носили мои коллеги.

Когда в Южную Африку приехал Гокхале, он привез с собой шарф, подаренный ему Махадевом Говиндом Ранаде. Он относился к подарку очень бережно и надевал только в особых случаях. Одним из таких случаев стал банкет, устроенный в его честь индийцами Йоханнесбурга. Шарф помялся, и его нужно было погладить. Отправить вещь в прачечную и получить обратно вовремя уже не представлялось возможным, и я предложил продемонстрировать свое мастерство.

— Я безгранично верю в ваши способности адвоката, но не прачки, — сказал Гокхале. — Что, если вы испортите шарф? Если бы вы знали, как много он для меня значит.

После чего с удовольствием рассказал мне историю подарка. Но я продолжал настаивать, гарантировал отличный результат, получил разрешение выгладить шарф и заслужил похвалу друга. Потом мне уже было все равно, даже если бы весь остальной мир отказал мне в доверии.

Я перестал зависеть не только от прачек, но и от парикмахеров. Все, кто побывал в Англии, обычно привыкают там бриться самостоятельно, но я не знал никого, кто научился бы стричь себе волосы. Мне пришлось освоить и это тоже. Как-то я отправился к английскому парикмахеру в Претории, и он с презрением отказался подстричь меня. Разумеется, я почувствовал себя оскорбленным, но незамедлительно приобрел ножницы и подстриг свои волосы сам, стоя перед зеркалом. Мне удалось более или менее справиться с волосами спереди, а вот затылок я совершенно испортил. Друзья в суде заливались хохотом.

— Что стряслось с вашими волосами, Ганди? Уж не крысы ли их погрызли?

— Нет. Просто белый парикмахер не захотел прикоснуться к моим черным волосам, — объяснил я. — И мне пришлось постричь их самому, пусть даже у меня и не получилось.

Мой ответ не удивил никого из друзей.

Парикмахер, если разобраться, не был виноват в том, что отказал мне. Он вполне мог потерять клиентов, если бы взялся обслужить цветного. Точно так же мы в Индии запрещаем парикмахерам обслуживать наших братьев из касты неприкасаемых. В Южной Африке я сталкивался с подобным отношением к себе неоднократно, и только убеждение в том, что это наказание за наши собственные прегрешения, помогало мне сохранять спокойствие и не гневаться.