И тут каким-то боковым зрением я выхватываю около пенька с шапочкой снега на нём какую-то дырочку. Надо проверить. Так и есть! Мой косач угадал упасть впритирку к этому пеньку, не свалив с него даже эту шапочку, а дырку чуть присыпало. Вот я и не увидал сразу. Выкопал косача из снега и радуюсь. Правда, Володя не очень весел – уже вечереет, и сделать нам ещё один загон вряд ли удастся. Неизвестно к тому же, куда тетерева улетели. Я его успокаиваю, говорю, что завтра мы их всё равно достигнем, а я сам нагоню на него всю стайку.
Возвращаемся домой длинной просекой в сосновом бору. Солнце село. Снег засинел, и лыжня словно растворилась в нём. Из сосновых молодняков, плотных, как щётка, вместе с морозной сыростью поползли сумерки. Идти по старой лыжне сегодня хорошо и легко, хоть бродили мы целиной весь день. Лыжи скользят как нельзя лучше, словно сами катятся. Местные охотники говорят – кáтко.
Володя – впереди. Я отстал метров на двадцать, размышляя своих делах. Вдруг вижу, как мой напарник останавливается и ковыряет носком лыжи какой-то бугорок рядом с лыжнёй. Потом наклоняется и вытаскивает из снега здоровенную птицу. Да это глухарь! «Вот так да!» – смеётся Володя.
У глухаря разбита грудь, зоб разорван, из раны торчит сухой сосновый сучок. Глухарь, видно, напоролся на него в полёте и погиб. Потом, уже дома, выяснили, что сучок прошёл так глубоко в тело, что разорвал сердце и лёгкие. Ведь ещё и летел какое-то время, прежде чем упал.
Глухари, да и тетерева и рябчики тоже, в большинстве случаев летят прямолинейно. Лавировать они не особенно умеют. Тем более глухарь – такая большая птица. Когда он, взлетая, ломится через заросли, то даже ветки сшибает. У него очень крепкие маховые перья и передний край крыла. Да и грудь тоже хорошо защищена. Часто дробь может просто скользнуть по ней, не причинив глухарю вреда. А тут он как-то не уберёгся. Хорошо хоть рядом с лыжнёй упал и нам достался.
«Вот и я с добычей», – усмехнулся Володя и повесил мёрзлого глухаря за спину.
Кто кого!
Наша охотничья бригада охотилась на лосей на водоразделе Печоры и Камы. Там, в поймах Берёзовки, Вогулки и Еловки, самых северных, верхних её притоков, были зимние лосиные стоянки. Эти неширокие таёжные речки сливаются почти в одном месте. Называется оно Усть-Еловкой. Туда в начале зимы с севера приходят мигрирующие лоси на зимний отстой. Здесь полно ивняков, осинников, черёмушников, всё переплетено смородиной, рябиной и другими разными кустарниками. Для лосей лучшего места для зимовок не придумаешь. Правда, подойти к ним очень трудно – много шума, шороха.
Когда-то в этом районе работали поисковики-геологи. Оставили тут около Вогулки на заброшенном тракте на Чердынь жилой вагончик. Был он хоть и щелястый, покосился, но мы его приспособили для жилья – подлатали, затащили печку. Стали в нём базироваться. Место так и назвали – «Вагончик». «Ну, – говорили, – до вагончика ещё час хода». Или: «Шагай, шагай, чай в вагончике варить будешь». От него до речки Вогулки было совсем недалеко, поэтому, когда надоедала «пресная», натаянная из снега вода, мы ходили к проруби на речке. Дров вокруг, конечно, было завались – сушины торчали повсюду. На ночь набивали печку сырыми берёзовыми кругляшками, чтобы тлели дольше, чтобы часто не вставать и не подбрасывать дрова. Но вставать всё-таки приходилось – северные ночи длинные. Были в этих местах и ещё избушки, но основной нашей базой был всё-таки Вагончик. И охотились мы от него, в общем-то, неподалёку. Дальше десяти километров вряд ли кто уходил. Разве что увлечётся охотник погоней за лосями, а они его «утянут» так, что приходится возвращаться к ночи уже, совсем потемну.
До Усть-Еловки от Вагончика примерно десять километров. Мы и туда забирались. Проложили вдоль тракта дорогу снегоходом «Буран» и даже использовали его как буксирное средство. Зацепимся несколько человек вереницей, порой до десятка, и за полчаса – на месте, а пешком – часа два с половиной, три. Смотря, кто как ходит.
Однако за лосем можно было далеко не таскаться. Лось был везде. Одного мне удалось даже свалить прямо рядом с Вагончиком, метрах в двухстах, у самого тракта. Не надо даже было съезжать с него, когда мясо вытаскивали.
Требуху, или по-печорски, пучину, мы оставляли на месте. Кому надо было, правда, брали немного для собак. Очень часто эту требуху, уже промёрзшую как камень, находил какой-нибудь зверь. Мы ежегодно встречали в этих местах следы волков, росомах, около потрохов на какое-то время поселялись куницы и горностаи, гоняли друг друга, а росомаха была самым обычным гостем.
И вот в ту зиму, о которой идёт речь, а была она на редкость многоснежной, произошло вот что.
Все лицензии на отстрел лосей были использованы к сроку, до закрытия охоты. Через какое-то время мы вывезли мясо и решили поохотиться там на птицу – глухарей, тетеревов, куропаток, которых в этих местах было предостаточно. Поехали вдвоём. Вернее, сначала поехал мой напарник, а я на следующий день.
Выехал я из посёлка на попутном лесовозе ещё затемно, но пока от дороги дошёл до вагончика, прошло часа три. К вагончику подошёл только к двенадцати. По пути взял одного глухаря, и настроение у меня было приподнятое. Как ни говори, а пустой домой уже не поеду. Да ещё впереди два дня.
В вагончике нашёл записку. Напарник сообщал, что ушёл на Усть-Еловку в одиннадцать – ждал, мол, не дождался. Я забросил глухаря на крышу в снег, быстренько раскочегарил печку, разогрел чай, перекусил и через полчаса двинулся догонять своего дружка.
Только я дошёл до того места, где лежала требуха от моего лося, как ещё издали увидел на лыжне следы какого-то зверя. Ночью насеялся лёгкий снежок, и я понял, подойдя поближе, что это волк прошёл по следам моего приятеля.
Да, волк! И довольно крупный!
Интересно! Сейчас около часа дня. Волк стоял на тропе не более полутора часов тому назад. Напарник ушёл всего за час до моего прихода. Значит, волк может стоять или лежать где-то совсем недалеко.
По следам видно, что мой приятель зашёл по лыжне к требухе, наверное, осмотрел её, вышел по своим же следам и пошёл на юг. Волк пошёл вслед за ним и какое-то время стоял на тракте, топтался, но ни вправо, ни влево по лыжне не пошёл, а убрался обратно в сторону Вогулки. Я тоже решил зайти к этой требухе и проверить, куда ушёл волк.