Гиффорд тяжело вздохнул.

– Проклятии. Лошадином проклятии.

– Да. Никто не позаботился о том, чтобы проинформировать ее. Так что придется вам самому.

В глазах Гиффорда вспыхнуло что-то похожее на панику.

– Мне?!

– Она заслуживает того, чтобы услышать об этом от собственного мужа, – сказал Эдуард. И, произнося эти слова, подумал, что решил мудро. Прямо-таки по-королевски. Вдохновенно решил. – Я понимаю, что скорее всего вы не увидитесь до венчания. Но прежде чем кончится ночь, прежде чем вы… – Он осекся. Об окончании этой фразы думать не хотелось. – Вы должны ей все рассказать.

На лице Гиффорда вновь появилось затравленное выражение.

– Есть ли у меня выбор, ваше величество?

– Есть ли выбор у кого бы то ни было из нас, когда речь идет о долге?

Молодой Дадли склонил голову.

– Человек может поймать рыбу на червя, который поел короля, и поесть рыбы, которая питалась этим червем[6], – произнес он слегка надрывным голосом.

Эдуард пристально смотрел на него несколько долгих минут.

– Надеюсь, это означает, что вы ей скажете.

– Да, государь, – промямлил молодой лорд и покинул опочивальню.

Король видел в окно, как он спустился по лестнице, пересек внутренний двор, запрыгнул на лошадь и галопом покинул дворцовую территорию. Затем Эдуард добрался до кровати и с шумом рухнул на нее.

Пэтти подошла, чтобы лизнуть его в лицо.

– Иди прочь, предательница, – воскликнул король, шутливо отпихивая ее от себя, но сразу же подвинулся, чтобы дать ей место, и псина уютно устроилась рядом со своим хозяином.