Вылезаю из машины и стою у подножия крыльца, удивленно глядя вверх.

— Ты восстановил его?

— Да, после того как какой-то идиот чуть не разрушил его, пытаясь превратить в современный лофт.

Я задыхаюсь от ужаса, и в этом нет ни капли сарказма. Это ужасно. Отвратительно. Святотатство!

— Сколько ему лет? — спрашиваю я, хотя у меня есть предположение. — Я знаю, что он начала 1800-х годов.

Мой взгляд блуждает по внешнему виду: первый этаж, который в этих старых зданиях является несущим, сделан из толстого известняка, чтобы поддерживать три этажа из красного кирпича над ним. Сверху таунхаус увенчан мансардной крышей во французском стиле. Каждое окно и входная дверь украшены продуманным симметричным орнаментом, что является обязательным требованием для старой федералистской архитектуры.

— Он был построен в 1810 году, что говорит о многом, если учесть, что Парк-стрит была официально проложена только в 1804 году и первоначально называлась Парк-Плейс.

Удивительно.

— Кто его спроектировал?

— Чарльз Булфинч.

Мои глаза расширяются, и впервые я могу оторвать взгляд от дома, чтобы посмотреть на профессора Барклая. Он стоит чуть в стороне, давая мне возможность полюбоваться домом.

— Он проектировал Капитолий штата Массачусетс.

Он кивает, пытаясь скрыть злорадную улыбку.

— Среди прочих выдающихся зданий. Хочешь экскурсию?

— Да, я хочу экскурсию… — дразняще бормочу себе под нос.

Он прячет усмешку, качая головой, и приглашает меня подняться на крыльцо.

С того момента, как мы входим, становится очевидно, что профессор Барклай уделяет огромное внимание деталям. Никто не хочет жить в доме, построенном в 1810 году, где сохранилась каждая оригинальная пылинка. Оставьте это музеям. Целью профессора было создать искусное сочетание старого и нового, отдавая дань уважения прошлому, и одновременно привести дом в соответствие с современностью, и он с ней справился.

В каждой комнате сохранилась оригинальная столярная отделка, но она была обновлена. В главной гостиной обшитые панелями стены и богато украшенная лепнина в виде короны выкрашены в белый цвет. Оставлен оригинальный камин, обугленные кирпичи которого придают деревенский шарм светлой белой комнате. Удобные кресла окружают журнальный столик из железа и камня, на котором лежат предметы, так и просящиеся в руки: поднос с римскими гравюрами, надежно спрятанный за стеклом, книга о Пикассо, которую любовно носят. В углу комнаты на изящном подиуме возвышается бюст в греческом стиле. Насколько я знаю, это оригинал или ранняя римская копия.

Мы переходим из комнаты в комнату, и с каждым шагом я все больше влюбляюсь в этот дом. Здесь сочетаются предметы антиквариата с новой мебелью и современными произведениями искусства.

Очевидно, что он очень заботится о своем доме. Это, пожалуй, самое далекое от холостяцкой берлоги, что я когда-либо видела, и я говорю ему об этом, как только мы заканчиваем наш обход и возвращаемся на кухню на первом этаже.