– Или есть другой вариант… Мы можем прятаться вместе. Я имею в виду, вы останетесь со мной, и мы ненадолго укроемся в джунглях. Теперь, с поддержкой партизанского отряда Армии национального освобождения, я верну прежнюю силу.

На этом разговор закончился. Мать, рыдая, закрылась в своей комнате. Она была готова отправиться в джунгли с мужем, хотя и не считала это хорошей идеей, но не хотела подвергать опасности детей.

Всю эту неделю мы с матерью и Андреа носили отцовскую одежду, потому что другой у нас не было.

– Смотрите, чтоб кто-нибудь там не спутал вас со мной! – пошутил отец, впервые увидев нас в своих вещах.

Вот так, прячась, в чужой одежде, 24 февраля я отпраздновал свое шестнадцатилетие. Не было ни фото, ни видео, ни гостей, только домашний десерт. Невозможно даже сравнивать с вечеринкой в честь моего пятнадцатилетия в здании «Альтос», на которой было более ста двадцати гостей в черных галстуках, три оркестра, фуршет, искусственный остров в бассейне и прочая роскошь.

На следующий вечер семичасовая программа принесла еще одну скверную новость: днем, никого не предупредив, Джованни Лопера по прозвищу Модель сдался антьокийской прокуратуре. Пабло был ошеломлен: он только что потерял преемника Пинины.

В течение следующих нескольких дней Лос-Пепес нанесли несколько болезненных ударов по тем, кто публично соглашался с моим отцом по юридическим или политическим вопросам. 27 февраля они разрушили поместье «Корона», принадлежавшее Диего Лондоньо Уайту. 1 марта убили его брата Луиса Гильермо. 2 марта – Эрнана Дарио Энао, управляющего Неаполитанской усадьбой и, по утверждениям властей и СМИ, родственника матери (на самом деле, конечно, никакого родства между ними не было). А 4 марта Лос-Пепес убили отцовского адвоката Рауля Сапату Вергару.

Из новостей мы также узнали, что погиб Чопо – застрелен в собственной квартире в здании Коммерческого банка Антьокии, прямо в центре Медельина, где он и Пабло встречались всего несколько дней назад. Так мы окончательно поняли, что отцу вынесли смертный приговор. Когда о смерти Чопо сообщили в новостях и показали фотографии его квартиры, Пабло уже знал, как это могло произойти.

– Его сдал Грязный Хуан. Он попался полиции и под пытками отдал им ключи от квартиры. Чопо думал, что Хуан ничего не расскажет о нем, и спал крепко – конечно, полиция взяла его с легкостью.

Чопо был бесстрашным человеком, с большим удовольствием нарушавшим закон. И одним из немногих, кто называл Пабло по имени, кто остался ему верен, не бросил его и не сдался.

– Папа, что ты собираешься делать теперь? Ты почти один, не осталось никого, кто мог бы тебя защитить, – с тревогой спросил я.

– Посмотрим, сынок, – задумчиво ответил он.

– Папа, о тебе даже некому позаботиться. По-моему, нам сейчас стоит разделиться, чтобы мужчины прятались в одном укрытии, а женщины – в другом. Как ты говорил раньше – для их же безопасности. Если вдруг за тобой придут, и с тобой будут женщины, представь себе, какая резня случится. Мы должны их защитить. Я, конечно, останусь с тобой в любом случае, – сказал я, дрожа от страха.

Отец довольно долго молча смотрел на меня и в итоге согласился.

– Да, думаю, сейчас это лучшее решение. А дальше посмотрим. От Ангелочка сейчас больше пользы в борьбе, не в четырех стенах, но делать две вещи одновременно он не может.

Впервые отец принял мое предложение. Признание того, что я нужен ему рядом, ясно показало, что мы кубарем летим вниз: ему больше не к кому было обратиться. И то, что Ангелочек теперь был единственной связью отца с внешним миром, само по себе означало огромный риск, поскольку там, снаружи, Пабло уже не мог его контролировать.

Итак, Ангелочек собрался идти на встречу, и отец дал ему три часа – в наших условиях целую вечность. Оставаться все это время в доме было безумно рискованно, но, увы, не больше, чем спалить хорошее убежище без причины. Ангелочек едва ушел, когда отец повернулся ко мне и спросил:

– Грегори, давай покатаемся, пока ждем его возвращения. Ты надолго застрянешь в душе? Думаю, где-то на час? Я не могу ждать так долго. Пропусти душ, и пойдем. Или мне лучше поехать одному?

– Десять минут, папа, я приму душ и оденусь за десять минут, и можем ехать куда угодно. Просто дай мне собраться.

– Хорошо, тогда двигай.