— Тата, Тата! Посмотри, что натворила мама!

Тата взяла журнал, взглянула на фотографию, пробежала глазами поэму и заметку обо мне. Я ждала взрыва возмущения, но услышала спокойное:

— Ну и что здесь страшного?

Моя трагедия не тронула Тату.

После обеда приехала Фея. На ней была хлопчатобумажная блузка в белую и красную клетку, выгодно подчеркивающая грудь, и расклешенная юбка, стянутая на талии белым ремешком. Ну просто манекенщица! Казалось, она сошла со страниц журнала мод.

Она подъехала к дому на своем «мерседесе». Мы с Гуарапо встретили ее. Обычно мы с собакой предчувствовали появление Феи: Гуарапо начинал как-то по-особому лаять, а мне без видимых причин становилось очень радостно… В этот раз я ждала маму с особым нетерпением. Я не могла прийти в себя от возмущения, хоть и старалась держаться спокойно. Подумать только! За целый месяц не обмолвиться ни одним словом о своей затее! Я с неприступным видом повела ее в гостиную, включила тихую музыку, а затем усадила в любимое кресло Фиделя, в котором она устраивалась только в тех исключительных случаях, когда хотела с ним мысленно пообщаться.

— Я хотела бы с тобой поговорить, — сказала я маме.

То, что Фея услышала, никак не входило в ее планы.

— Девочка моя, я так устала. Может быть, отложим разговор?

Но я не стала его откладывать.

— Почему, почему ты так ужасно поступила со мной? Почему ты мне ничего не сказала?

— Да, Алина… Да, девочка моя, ты, конечно же, права… Я должна была тебе рассказать обо всем уже давно… Но, маленькая моя, я не хотела, чтобы ты узнала эту новость от меня.

— А от кого же я должна была это, по-твоему, узнать? От толстушки Тоты? Кто еще об этом знал?

— Я не знаю точно. Думаю, что многие…

— Прекрасно! Знали все, кроме меня!

— Алина, постарайся понять меня. Я надеялась, что Фидель сам тебе об этом скажет… Он так давно не приходит к нам… Я думала, что он скажет тебе…

Просто замечательно! Оказывается, в мои поэтические бредни был посвящен даже Команданте! Ну еще бы! Такая поэма! Еще немного, и я стану великой поэтессой Кубы!

— Это просто какой-то кошмар.

— Алина, доченька…

— Я никогда тебе этого не прощу.