С исчезновением продуктов отпала надобность в услугах Чучи. С ее уходом из нашего дома исчез и таинственный мир черных богов, святых христианских королев, плохих детей, сыновей добра и зла. В нашем доме больше не слышалось взрывов смеха, а чтобы их услышать, мы с Татой втискивались в переполненный воскресный автобус, который доставлял нас в старый город, где в маленькой комнатушке жила наша Чуча со своей слепой и сморщенной, как печеное яблоко, матерью.

Сама Чуча очень редко наведывалась к нам. Во время каждого своего визита она разбрызгивала водку по углам, раздувала дым от сигареты, подожженной с обратной стороны, и размахивала пучком из веток какого-то колючего растения. Это свое действо она называла despojo, подразумевая, вероятно, очищение от всего.

— Это чтобы души злых мертвецов ушли из вашего дома.

Я уговаривала Чучу остаться, потому что без нее было грустно. Но она не хотела.

— Я же не Ница Вилаполь. Это она, белокожая нахалка, продолжает выступать по телевизору, как и раньше, но только с рецептами приготовления блюд из муки и чечевицы. Называть «polenta italienne» муку, сваренную без соли и чеснока! Я, деточка моя, не умею готовить без продуктов. К тому же у меня нет желания готовить людям, которые разучились любить жизнь. Мадам Натика, может, и будет обо мне сожалеть, а что касается мадам Нати, то она давным-давно разучилась есть.

Это было не совсем так, потому что в конце недели Фея съедала вареную муку с яйцом или без яйца, а Лала Натика ела каждый день. Есть чечевицу, поданную на серебряном подносе в фарфоровых тарелках ручной росписи, и получать при этом уроки этикета — бабушка учила меня пользоваться столовыми приборами то на русский, то на французский манер — это было, по крайней мере, странно. Неудивительно поэтому, что мне совсем не хотелось приглашать в наш дом друзей.

Я совсем перестала есть, потому что пища, которую мне предлагали, была отвратительной. Я очень сильно похудела. Виновным в моем истощении был этот бессердечный бородач. Во всяком случае, так утверждали Тата и Лала, упрекая Фею за мою худобу. Фидель тоже заметил, что я очень изменилась:

— Что с девчонкой? Она бледная, как смерть, и худая, как гвоздь! Я позову Валейо, чтобы он ее посмотрел.

Валейо был личным жрецом Фиделя.

— У нее наверняка что-то не так. Она, видно, заболела.

— Не думаю, чтобы она была больна.

— Тогда объясни мне, ради Бога, в чем дело.

— Все дело в том, что она ничего не ест.

— Не ест? Но почему, черт возьми, она не ест?

— Потому что… Дело в том, что… Видишь ли…

— Потому что нечего есть! — вмешалась Тата, как фурия, лишив Фею возможности и дальше путаться в непонятных объяснениях. — Я не знаю, в каком мире живете вы, но надо быть слепым и глухим, чтобы не знать о том, что половина народа голодает!

Под воздействием Феи и Таты в его крови увеличилось процентное содержание адреналина, в чем он совсем не нуждался, поскольку об этом уже позаботились десять миллионов человек, которые все время кричали и аплодировали ему. По моему мнению, именно после этого он принял решение не позволять докучать себе мелочами.

— Как произошло, что в этом доме нечего есть?

И Фея, мертвея от стыда, объяснила:

— Видишь ли, все, что нам дали по карточкам в этом месяце, — это чечевица. Ни молока, ни…