Двери за нами закрылись. Я, наконец, выдохнула. Мне действительно казалось, что все позади…
Мы миновали длинный коридор, и вошли в малый тронный зал.
Император сидел на возвышении, в кресле с позолоченными ножками. Он казался уставшим и сутулым.
Царь взглянул на нас, и я разглядела в его глазах странную печаль.
Мы почтительно склонились.
Самодержец не сводил с нас глаз.
– Ну, здравствуй, Петр Николаевич… – протянул он.
Отец почтительно отозвался.
– И чего это тебе не по душе мое правление, а, Боткин? Не уж-то князю дурно живется? – скучно сказал император.
– Нет, ваше высочество.
– А чего ж тебя потянуло? Ладно, не говори. А то чего лишнего скажешь, казнить придется…
Моё сердце сжалось. Он говорил так безразлично, что я почти поверила в его слова.
– А это дочь твоя, стало быть?
Я порывисто присела в реверансе.
– Наслышан. Белов рассказывал… какова… сколько тебе лет, барышня?
– Двадцать два, ваше высочество.
– Замуж пора, – безапелляционно заявил император, – больно характер твой… неспокоен. Впрочем, Ессенский отозвался о тебе положительно, отправилась за батькой в дикий край! Похвально.
Я понурила голову. Значит все правда. Кирилл действительно все доносил царю. Интересно, а о фальшивой свадьбе тоже рассказал?
– Кстати, о капитане Ессенском. Слышал, Петр Николаевич, что обвиняешь ты моего вояку в убийстве своей активистки – Калугиной… эй, Петр, позови-ка сюда Кирилла Сергеевича.
Сердце мое упало. Я устремила глаза в пол. В зале воцарилась тишина. Скрипнула дверь, потом шаги по блестящему паркету.