Дженни едва заметно улыбнулась, словно вспомнила что‑то забавное.

– Я думала, что взрыв выйдет поменьше, и была уверена, что с Фебой будет покончено. И я кинула в тебя полено. Но кто знал, что у Рамзи рефлексы, как у дикого зверя?

– Ты воплощение зла! – заявила Сесилия. – Подвергать девочек таким мучениям… Поощрять насилие над женщинами…

Дженни криво усмехнулась.

– А ты думаешь, меня продала моему первому мужчине не женщина? Ты уверена, что Генриетта не оказывала мелких услуг дьяволу, прежде чем я раздобыла настойку наперстянки и отправила ее в ад? – Она повернулась к двери и положила руку на засов. – Я не воплощение зла, девочка, я просто зла. Зла и безжалостна. Но такой была бы любая другая на моем месте. И ты тоже.

– Нет! – воскликнула Сесилия. – Ничто не заставило бы меня совершать такие мерзкие поступки.

– Возможно. Но это только потому, что ты слаба. Ты считаешь, что доброта спасет тебя, но это величайшее заблуждение. Поэтому ты никогда не выйдешь отсюда. – Дженни кивнула Уинстону. – Дай ей бумагу, и если она перестанет писать раньше, чем закончит расшифровывать книгу, то можете использовать ее… как захотите.

– С радостью. – Дворецкий смотрел на Сесилию сверкающими глазами.

Сесилия же смотрела на него в изумлении. Ведь она помогла ему после взрыва, позаботилась, чтобы его перевязали, и выплатила жалованье, хотя игорный дом не работал. А Уинстон намерен отплатить ей за доброту жестокостью?

Сесилия взяла книгу и задумалась. Поможет ли неправильная расшифровка выиграть для Фебы немного времени? Но тут снаружи раздался громкий мужской крик: это был крик боли, такой очевидный, что у Сесилии мурашки по спине пробежали.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, ударив Дженни, и та повалилась на пол. В комнату же вошел Рамзи, как всегда совершенно невозмутимый. И двигался он, словно хищник, абсолютно уверенный в себе хищник, готовый вонзить клыки в свою жертву.

Рамзи лишь скользнул взглядом по Сесилии, затем уставился ледяными глазами на всех остальных. Он еще не стал лондонским лордом Рамзи. Его волосы оставались в беспорядке, как в Шотландии, а одежда была несвежей. И это был не служитель правосудия, связанный положениями закона. Такой Рамзи был способен на все.

Сесилия с облегчением вздохнула и, вскочив на ноги, радостно рассмеялась. Рамзи жив, и он спасет Фебу.

– Только тронь ее, и я тебе голыми руками оторву голову, – сказал он Уинстону очень тихо, но его услышали все. – Только тронь ее, и я вспорю тебе брюхо и вытащу все внутренности наружу. Причем постараюсь, чтобы ты жил подольше и чувствовал боль. Я заставлю тебя мечтать о казни, как об избавлении.

Сесилия решила впоследствии сказать Рамзи, что ему удивительно хорошо удается играть словами.

Странно, но он особенно не спешил, позволил мужчинам оправиться от шока, принять боевые стойки и достать оружие.

Уинстон и его напарник без шеи двигались быстро. Уинстон размахивал кинжалом, а тот, что без шеи, – длинным ножом. Индус извлек откуда‑то пистолет.

– Пристрелите его! – завизжала Дженни.

– Сначала подумай, что делаешь, – предупредил Рамзи. – Ты, вероятно, меня не знаешь, но я безжалостен, терпелив, и меня совершенно не смущает вид крови. Я буду убивать тебя медленно, как чума, а потом брошу твои останки у тебя на пороге как послание тем, кто захочет за тебя отомстить. Ты меня понял? Ты готов оказаться в том аду, который я устрою лично для тебя?

– Это правда. – В комнату вошел граф Армедиано с пистолетом в руке, нацеленным прямо в лоб индуса. – Я недавно имел… небольшое столкновение с Рамзи, поэтому со всей определенностью могу сказать: если я – хирург, то он – мясник. И не знаю, кто опаснее.